Неточные совпадения
Когда он выехал за лес, пред ним на огромном пространстве раскинулись ровным бархатным
ковром зеленя, без одной плешины и вымочки, только кое-где в лощинах запятнанные остатками тающего
снега.
В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе,
Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только в январе
На третье в ночь. Проснувшись рано,
В окно увидела Татьяна
Поутру побелевший двор,
Куртины, кровли и забор,
На стеклах легкие узоры,
Деревья в зимнем серебре,
Сорок веселых на дворе
И мягко устланные горы
Зимы блистательным
ковром.
Всё ярко, всё бело кругом.
Когда ж и где, в какой пустыне,
Безумец, их забудешь ты?
Ах, ножки, ножки! где вы ныне?
Где мнете вешние цветы?
Взлелеяны в восточной неге,
На северном, печальном
снегеВы не оставили следов:
Любили мягких вы
ковровРоскошное прикосновенье.
Давно ль для вас я забывал
И жажду славы и похвал,
И край отцов, и заточенье?
Исчезло счастье юных лет,
Как на лугах ваш легкий след.
Пришла, рассыпалась; клоками
Повисла на суках дубов;
Легла волнистыми
коврамиСреди полей, вокруг холмов;
Брега с недвижною рекою
Сравняла пухлой пеленою;
Блеснул мороз. И рады мы
Проказам матушки зимы.
Не радо ей лишь сердце Тани.
Нейдет она зиму встречать,
Морозной пылью подышать
И первым
снегом с кровли бани
Умыть лицо, плеча и грудь:
Татьяне страшен зимний путь.
Обычные виды: былая краса
Пустынного русского края,
Угрюмо шумят строевые леса,
Гигантские тени бросая;
Равнины покрыты алмазным
ковром,
Деревни в
снегу потонули,
Мелькнул на пригорке помещичий дом,
Церковные главы блеснули…
Елена, вся в слезах, уже садилась в повозку; Инсаров заботливо покрывал ее ноги
ковром; Шубин, Берсенев, хозяин, его жена, дочка с неизбежным платком на голове, дворник, посторонний мастеровой в полосатом халате — все стояли у крыльца, как вдруг на двор влетели богатые сани, запряженные лихим рысаком, и из саней, стряхивая
снег с воротника шинели, выскочил Николай Артемьевич.
Между тем машинально я шел все дальше. Лес редел понемногу, почва опускалась и становилась кочковатой. След, оттиснутый на
снегу моей ногой, быстро темнел и наливался водой. Несколько раз я уже проваливался по колена. Мне приходилось перепрыгивать с кочки на кочку; в покрывавшем их густом буром мху ноги тонули, точно в мягком
ковре.
Кони стали и стоят, и нас заносит. Холодно! Лицо режет
снегом. Яков сел с козел ко мне, чтобы нам обоим теплее было, и мы с головой закрылись
ковром. На
ковёр наносило
снег, он становился тяжёлым. Я сидела и думала: «Вот и пропала я! И не съем конфет, что везла из города…» Но страшно мне не было, потому что Яков разговаривал всё время. Помню, он говорил: «Жалко мне вас, барышня! Зачем вы-то погибнете?» — «Да ведь и ты тоже замёрзнешь?»
Под голубыми небесами
Великолепными
коврами,
Блестя на солнце,
снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.
Прошел раз
снег большими белыми хлопьями, прилег на минуту белым разорванным
ковром на зеленой еще траве и тотчас же растаял, — и стало еще мокрее, еще холоднее.
Без дум, со смутной и тяжёлой грустью в сердце иду по дороге — предо мною в пасмурном небе тихо развёртывается серое, холодное утро. Всё вокруг устало за ночь, растрепалось, побледнело, зелёные
ковры озимей покрыты пухом инея, деревья протягивают друг к другу голые сучья, они не достигают один другого и печально дрожат.
Снега просит раздетая, озябшая земля, просит пышного белого покрова себе. Сошлись над нею тучи, цвета пепла и золы, и стоят неподвижно, томя её.
Первого числа явился оборвыш и опять заработал полтинник, хотя едва стоял на ногах. С этого раза он стал часто показываться на дворе, и всякий раз для него находили работу: то он
снег сгребал в кучи, то прибирал в сарае, то выбивал пыль из
ковров и матрацев. Всякий раз он получал за свои труды копеек 20–40, и раз даже ему были высланы старые брюки.