Неточные совпадения
Но и в религиозном народничестве, у славянофилов, у Достоевского и Л. Толстого народ был по преимуществу
крестьяне, трудовые
классы общества.
Всякий на своем веку слыхал или видал такие случаи, которые невольно омрачают мысль и заставляют желать скорого изменения, которое защитило бы бедный
класс…» По поводу намеченных Фонвизиным мер к постепенному освобождению
крестьян Пущин предлагал заявить в Записке: «Принятием этих мер распространится благотворное действие указа 2-го апреля [1842]; утешительная надежда для верных сынов отечества!
Впрочем, действительно — мысль о помещичьих правах и выгодах так сильна во всем пишущем
классе, что как бы ни хотел человек, даже с особенными натяжками, перетянуть на сторону
крестьян, — а все не дотянет.
Справедливость требует, впрочем, сказать, что Посошков, хотя и
крестьянин, не был вполне представителем своего
класса, а скорее выходцем из него: он занимал какую-то начальстзенную должность, и в его рассуждениях, вместо естественного побуждения прямых нужд народных, видны нередко разные административные виды.
Это обстоятельство не осталось для нас незамеченным, и мы не намерены его оправдывать, хотя и должны оговорить, что подобного рода ложные и невежественные понятия гораздо простительнее
крестьянам, нежели другим, высшим
классам общества, имеющим претензию на образованность.
Не заходя далеко, а только раскрывая подробнее смысл немногих рассказов Марка Вовчка, так верных русской действительности, мы нашли, что неестественные, крепостные отношения, существовавшие до сих пор между народом и высшими
классами, будучи материально и нравственно вредны для
крестьян, были еще более гибельны для самих владельцев.
Но надо заметить, во-первых, что нужда чего не заставит делать; а во-вторых, что обман и надувательство
крестьяне позволяют себе по большей части относительно других
классов общества, с которыми они не только не чувствуют [никакого] родства и солидарности, но даже, напротив, — находят себя вправе быть недоверчивыми и враждебными.
Хворосты и теперь употребляются в среднем
классе горожан и у богатых
крестьян.
Из «дворянчиков» у него в низших
классах водились приятели. К ним его тянуло сложное чувство. Ему любо было знаться с ними, сознавая свое превосходство, даром что он приемыш
крестьянина, бывшего крепостного, и даже «подкидыш», значит, незаконный сын какой-нибудь солдатки или того хуже.
С интересом туриста ехал я на Страсбур — тогда еще французский город, с населением немецкой расы, ехал демократично, в третьем
классе, и дорогой видел много характерного, особенно когда из Страсбура отправился к немецкой границе. Со мною сидели солдаты и шварцвальдские
крестьяне. Францию любили не только эльзасцы и лотарингцы, но и баденские немцы. Близость офранцуженных провинций делала то, что и в Бадене чувствовалось культурное влияние Франции.
Интеллигенция была у нас идеологической, а не профессиональной и экономической группировкой, образовавшейся из разных социальных
классов, сначала по преимуществу из более культурной части дворянства, позже из сыновей священников и диаконов, из мелких чиновников, из мещан и, после освобождения, из
крестьян.
— Опять польская национальность! Я должен паки и повторить вам прежнее наше заключение, что там нет польской национальности, где нет польского народа. А ваша заметка доказывает, что преобладающий, высший и богатый
класс поляков заботится только о поддержке своей веры и унижении русской, которая есть вера их бедных, угнетенных
крестьян.
«Народ» в господствующих формах народнического сознания не был нацией как целостным организмом, в который входят все
классы, все слои общества, все исторические поколения, интеллигент и дворянин так же, как и
крестьянин, купец и мещанин, так же, как и рабочий.
«Народ» есть по преимуществу
крестьяне и рабочие, низшие
классы общества, живущие физическим трудом.
— На том пространстве, которое вам угодно было отмежевать Польше, вижу я только с двух концов цепи два далеко разрозненные звена — два
класса: один высший, панский, другой — низший, крестьянский. С одной стороны, власть неограниченная, богатство, образование, сила, с другой — безмолвное унижение, бедность, невежество, рабство, какого у нас в России не бывало. Вы, Михайло Аполлоныч, долго пожили в белорусском крае, вы знаете лучше меня быт тамошнего
крестьянина.
Для народнического сознания народ не есть великое целое, в которое входят все
классы, все группы, все человеческие личности, не есть соборная личность, существо, живущее тысячелетие своей самобытной жизнью, в котором прошлое и будущее органически связаны и которое не подлежит никаким социологическим определениям; для этого сознания народ есть часть, социальный
класс физически трудящихся,
крестьяне и рабочие, более всего и прежде всего
крестьяне, все же остальные выпадают из народа, отщепенцы народной жизни.
Социалистический строй не может быть сейчас введен в России, стране промышленно отсталой, бедной и некультурной, с рабочим
классом непросвещенным и неорганизованным, при несомненном социальном антагонизме
крестьян и рабочих.
И потому освобождение русского народа от развращающего влияния узаконенного преступления — со всех сторон дело огромной важности. И освобождение это произойдет не тогда, когда будут изъяты от телесного наказания кончившие курс, или еще какие-нибудь из
крестьян, или даже все
крестьяне, за исключением хотя бы одного, а только тогда, когда правящие
классы признают свой грех и смиренно покаются в нем.
Но «народ», который мыслится естественно близким к истине и правде, не есть великое целое, объемлющее все
классы и все поколения, возвышающееся над всеми социальными категориями и перегородками, — «народ» этот есть простонародье, для одних преимущественно
крестьяне, для других преимущественно рабочие, трудящиеся
классы, противополагаемые и
классам имущим, и культурному слою.
Ярость, злоба, ненависть, жажда крови и насилий прекратится, когда народная масса просветится сознанием того, что в России сейчас невозможен социализм и безграничное увеличение благосостояния рабочих и
крестьян, невозможно полное социальное равенство не потому только, что этого не хотят буржуазные, имущие
классы, но прежде всего потому, что это невозможно объективно, что это противоречит непреложным законам природы, что этого не допускает бедность России, ее промышленная отсталость, некультурность народа, духовная немощь русского общества и т. п.
Находятся даже люди, которые из наивности или из лживости утверждают, что наступил последний этап борьбы рабочих и
крестьян с капиталистами и помещиками, последнее столкновение народа с имущими
классами.
Можно и должно бороться за повышение умственного, образовательного, культурного уровня рабочих и
крестьян, трудящихся
классов, и ужасно, что для этого так мало делалось и делается.
Идеология русской революции, поскольку можно ее обнаружить за оргией интересов и темных инстинктов, основана на вере в народ, в его правду и мудрость, на идеализации народа как простонародья, как
класса трудящихся, как рабочих и
крестьян, а не как великого целого, не как мистического организма.
Он сам стал школьным учителем, устроил
классы для взрослых, читал им книги и брошюры, объяснял
крестьянам их положение; кроме того, он издавал нелегальные народные книги и брошюры и отдавал все, что мог, не отнимая у матери, на устройство таких же центров по другим деревням.