Неточные совпадения
Он спал на голой земле и только в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки
клал под головы́ камень;
вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же бил в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
Когда старик опять
встал, помолился и лег тут же под кустом,
положив себе под изголовье травы, Левин сделал то же и, несмотря на липких, упорных на солнце мух и козявок, щекотавших его потное лицо и тело, заснул тотчас же и проснулся, только когда солнце зашло на другую сторону куста и стало доставать его.
Присутствие княгини Тверской, и по воспоминаниям, связанным с нею, и потому, что он вообще не любил ее, было неприятно Алексею Александровичу, и он пошел прямо в детскую. В первой детской Сережа, лежа грудью на столе и
положив ноги на стул, рисовал что-то, весело приговаривая. Англичанка, заменившая во время болезни Анны француженку, с вязаньем миньярдиз сидевшая подле мальчика, поспешно
встала, присела и дернула Сережу.
Анна испуганно оглянулась, покорно
встала и
положила руку на руку мужа.
— Ах! я весь стол исчертила! — сказала она и,
положив мелок, сделала движенье, как будто хотела
встать.
— Я не верю, не верю, не могу верить этому! — сжимая пред собой свои костлявые руки, с энергичным жестом проговорила Долли. Она быстро
встала и
положила свою руку на рукав Алексея Александровича. — Нам помешают здесь. Пойдемте сюда, пожалуйста.
Француз спал или притворялся, что спит, прислонив голову к спинке кресла, и потною рукой, лежавшею на колене, делал слабые движения, как будто ловя что-то. Алексей Александрович
встал, хотел осторожно, но, зацепив за стол, подошел и
положил свою руку в руку Француза. Степан Аркадьич
встал тоже и, широко отворяя глава, желая разбудить себя, если он спит, смотрел то на того, то на другого. Всё это было наяву. Степан Аркадьич чувствовал, что у него в голове становится всё более и более нехорошо.
Карл Иваныч подтвердил мои слова, но умолчал о сне. Поговорив еще о погоде, — разговор, в котором приняла участие и Мими, — maman
положила на поднос шесть кусочков сахару для некоторых почетных слуг,
встала и подошла к пяльцам, которые стояли у окна.
Раскольников отдал перо, но, вместо того чтоб
встать и уйти,
положил оба локтя на стол и стиснул руками голову.
Карандышев (
вставая). О, не раскайтесь! (
Кладет руку за борт сюртука.) Вы должны быть моей.
Княжна молча
встала с кресла и первая вышла из гостиной. Все отправились вслед за ней в столовую. Казачок в ливрее с шумом отодвинул от стола обложенное подушками, также заветное, кресло, в которое опустилась княжна; Катя, разливавшая чай, первой ей подала чашку с раскрашенным гербом. Старуха
положила себе меду в чашку (она находила, что пить чай с сахаром и грешно и дорого, хотя сама не тратила копейки ни на что) и вдруг спросила хриплым голосом...
Лидия
встала и пригласила всех наверх, к себе. Клим задержался на минуту у зеркала, рассматривая прыщик на губе. Из гостиной вышла мать; очень удачно сравнив Инокова и Сомову с любителями драматического искусства, которые разыгрывают неудачный водевиль, она
положила руку на плечо Клима, спросила...
Ему протянули несколько шапок, он взял две из них,
положил их на голову себе близко ко лбу и, придерживая рукой, припал на колено. Пятеро мужиков, подняв с земли небольшой колокол, накрыли им голову кузнеца так, что края легли ему на шапки и на плечи, куда баба
положила свернутый передник. Кузнец закачался, отрывая колено от земли,
встал и тихо, широкими шагами пошел ко входу на колокольню, пятеро мужиков провожали его, идя попарно.
Ушли. Луна светила в открытое окно. Лидия, подвинув к нему стул, села,
положила локти на подоконник. Клим
встал рядом. В синеватом сумраке четко вырезался профиль девушки, блестел ее темный глаз.
Ольга, не подозревая, зачем пришел Штольц, беззаботно
встала с дивана,
положила книгу и пошла ему навстречу.
— Ах! — с тоской сказал Обломов. — Новая забота! Ну, что стоишь?
Положи на стол. Я сейчас
встану, умоюсь и посмотрю, — сказал Илья Ильич. — Так умыться-то готово?
Алексеев стал ходить взад и вперед по комнате, потом остановился перед картиной, которую видел тысячу раз прежде, взглянул мельком в окно, взял какую-то вещь с этажерки, повертел в руках, посмотрел со всех сторон и
положил опять, а там пошел опять ходить, посвистывая, — это все, чтоб не мешать Обломову
встать и умыться. Так прошло минут десять.
И весть на крыльях полетела.
Украйна смутно зашумела:
«Он перешел, он изменил,
К ногам он Карлу
положилБунчук покорный». Пламя пышет,
Встает кровавая заря
Войны народной.
Потом
встала, вынула из комода прежнее, нераспечатанное, такое же письмо и
положила рядом с этим, и села опять в своей позе, закрывая руками лицо.
И старческое бессилие пропадало, она шла опять. Проходила до вечера, просидела ночь у себя в кресле, томясь страшной дремотой с бредом и стоном, потом просыпалась, жалея, что проснулась,
встала с зарей и шла опять с обрыва, к беседке, долго сидела там на развалившемся пороге,
положив голову на голые доски пола, потом уходила в поля, терялась среди кустов у Приволжья.
Он
встал, опять сел, как будто во что-то вслушиваясь, потом
положил руки на колени и разразился нервическим хохотом.
Спустя полчаса она медленно
встала,
положив книгу в стол, подошла к окну и оперлась на локти, глядя на небо, на новый, светившийся огнями через все окна дом, прислушиваясь к шагам ходивших по двору людей, потом выпрямилась и вздрогнула от холода.
Никто столько не выдерживал штормов; в ураган он должен был срубить в Гонконге мачты; где-то на Борнео его
положило на бок, и он, недели в три, без посторонней помощи,
встал опять.
«Вам что за дело?» — «Может быть, что-нибудь насчет стола, находите, что это нехорошо, дорого, так снимите с меня эту обязанность: я ценю ваше доверие, но если я мог возбудить подозрения, недостойные вас и меня, то я готов отказаться…» Он даже
встанет,
положит салфетку, но общий хохот опять усадит его на место.
Когда ему предоставлено было слово, он медленно
встал, обнаружив всю свою грациозную фигуру в шитом мундире, и,
положив обе руки на конторку, слегка склонив голову, оглядел залу, избегая взглядом подсудимых, и начал...
Наконец председатель кончил свою речь и, грациозным движением головы подняв вопросный лист, передал его подошедшему к нему старшине. Присяжные
встали, радуясь тому, что можно уйти, и, не зная, что делать с своими руками, точно стыдясь чего-то, один за другим пошли в совещательную комнату. Только что затворилась за ними дверь, жандарм подошел к этой двери и, выхватив саблю из ножен и
положив ее на плечо, стал у двери. Судьи поднялись и ушли. Подсудимых тоже вывели.
Все лежали, некоторые захрапели, только старушка, всегда долго молившаяся, всё еще
клала поклоны перед иконой, а дочь дьячка, как только надзирательница ушла,
встала и опять начала ходить взад и вперед по камере.
Выслушав это, Катерина Ивановна молча
встала с места, пошла к своему письменному столу, отперла стоявшую на нем шкатулку, вынула какую-то бумажку и
положила ее пред Иваном.
И Ваня опять
положил свою голову на землю. Павел
встал и взял в руку пустой котельчик.
Немец заметил страницу,
встал,
положил книгу в карман и сел, не без труда, на свою куцую, бракованную кобылу, которая визжала и подбрыкивала от малейшего прикосновения; Архип встрепенулся, задергал разом обоими поводьями, заболтал ногами и сдвинул наконец с места свою ошеломленную и придавленную лошаденку.
Уж Гаврила было и
встал, послушался было русалки, братцы мои, да, знать, Господь его надоумил: положил-таки на себя крест…
Обед, продолжавшийся около трех часов, кончился; хозяин
положил салфетку на стол, все
встали и пошли в гостиную, где ожидал их кофей, карты и продолжение попойки, столь славно начатой в столовой.
Я
встал — и,
положив талер в руку бедной Ганхен (она даже не поблагодарила меня), направился к дому фрау Луизе. Вечерние тени уже разливались в воздухе, и узкая полоса неба, над темной улицей, алела отблеском зари. Я слабо стукнул в дверь; она тотчас отворилась. Я переступил порог и очутился в совершенной темноте.
Дядья, в одинаковых черных полушубках, приподняли крест с земли и
встали под крылья; Григорий и какой-то чужой человек, с трудом подняв тяжелый комель,
положили его на широкое плечо Цыганка; он пошатнулся, расставил ноги.
Часов в девять мы легли около костра. Я долго и крепко спал. Но вот сквозь сон я услышал голоса и поднялся со своего ложа. Я увидел всех моих спутников и ороча, проворно собирающего свои вещи.
Полагая, что пора
вставать, я тоже стал собираться и потянулся за обувью.
Настасья Карповна
клала земные поклоны и
вставала с каким-то скромным и мягким шумом; Лиза, как стала, так и не двигалась с места и не шевелилась; по сосредоточенному выражению ее лица можно было догадаться, что она пристально и горячо молилась.
Он застал жену за завтраком, Ада, вся в буклях, в беленьком платьице с голубыми ленточками, кушала баранью котлетку. Варвара Павловна тотчас
встала, как только Лаврецкий вошел в комнату, и с покорностью на лице подошла к нему. Он попросил ее последовать за ним в кабинет, запер за собою дверь и начал ходить взад и вперед; она села, скромно
положила одну руку на другую и принялась следить за ним своими все еще прекрасными, хотя слегка подрисованными, глазами.
Груздев, по обыкновению, проснулся рано и вскочил, как встрепанный. Умывшись и
положив начал перед дорожным образком, он не уехал, как обыкновенно, не простившись ни с кем, а дождался, когда
встанет Петр Елисеич. Он заявился к нему уже в дорожной оленьей дохе и таком же треухе и проговорил...
Гловацкая
встала,
положила на стол ручник, которым вытирала чашки, и сделала два шага к двери, но доктор остановил ее.
Райнер
встал, чтобы намочить свой платок и
положить его на голову впавшего в бред Помады.
На другой же день пришлось отправить в богоугодное заведение — в сумасшедший дом — несчастную Пашку, которая окончательно впала в слабоумие. Доктора сказали, что никакой нет надежды на то, чтобы она когда-нибудь поправилась. И в самом деле, она, как ее
положили в больнице на полу, на соломенный матрац, так и не
вставала с него до самой смерти, все более и более погружаясь в черную, бездонную пропасть тихого слабоумия, но умерла она только через полгода от пролежней и заражения крови.
Тележка загремела, и вскоре целое облако пыли окутало и ее, и фигуру деревенского маклера. Я сел на крыльцо, а Лукьяныч
встал несколько поодаль, одну руку
положив поперек груди, а другою упершись в подбородок. Некоторое время мы молчали. На дворе была тишь; солнце стояло низко; в воздухе чуялась вечерняя свежесть, и весь он был пропитан ароматом от только что зацветших лип.
Наконец, я
встал, на цыпочках подошел к своей постели и осторожно, не раздеваясь,
положил голову на подушку, как бы страшась резким движением потревожить то, чем я был переполнен…
Я тоже
встал и,
положив связку шерсти и клубок на оконницу, вышел в гостиную и остановился в недоумении. Посредине комнаты лежал, растопыря лапки, полосатый котенок; Зинаида стояла перед ним на коленях и осторожно поднимала ему мордочку. Возле княгини, заслонив почти весь простенок между окнами, виднелся белокурый и курчавый молодец, гусар с румяным лицом и глазами навыкате.
Мать
встала позади Софьи и,
положив руки на ее плечо, с улыбкой глядя в бледное лицо раненого, усмехаясь, заговорила, как он бредил на извозчике и пугал ее неосторожными словами. Иван слушал, глаза его лихорадочно горели, он чмокал губами и тихо, смущенно восклицал...
Доктор осторожно
положил руку Егора на колени ему,
встал со стула и, задумчиво дергая бороду, начал щупать пальцами отеки на лице больного.
Встала.
Положила мне руки на плечи. Долго, медленно смотрела. Потом притянула к себе — и ничего нет, только ее острые, горячие губы.
Ему говорят: «Морфея, ваше превосходительство?» — «Э, вше равно: иж одной минералогии…» Так я теперь, господа, — Шульгович
встал и
положил на спинку стула салфетку, — тоже иду и объятия Нептуна.
Чепкун и
встал: кровь струит по спине, а ничего виду болезни не дает,
положил кобылице на спину свой халат и бешмет, а сам на нее брюхом вскинулся и таким манером поехал, и мне опять скучно стало.
Наденет одно платье,
встанет перед зеркалом, оглядит себя сперва спереди, потом сзади, что-то подправит, в одном место взбодрит, в другом пригнетет, слизнет языком соринку, приставшую к губе, пошевелит бровями, возьмет маленькое зеркальце и несколько раз кивнет перед ним головой то вправо, то влево,
положит зеркальце, опять его возьмет и опять слизнет с губ соринку…