Неточные совпадения
— Можешь представить — Валентин-то? Удрал в Петербург. Выдал вексель на тысячу рублей, получил
за него семьсот сорок и прислал мне письмо:
кается во
грехах своих, роман зачеркивает, хочет наняться матросом на корабль и плавать по морям. Все — врет, конечно, поехал хлопотать о снятии опеки, Радомысловы научили.
— Вот еще выдумал! — накинулась на него Аграфена, — что ты меня всякому навязываешь, разве я какая-нибудь… Пошел вон отсюда! Много вашего брата, всякому стану вешаться на шею: не таковская! С тобой только, этаким лешим, попутал, видно, лукавый
за грехи мои связаться, да и то
каюсь… а то выдумал!
Ну,
покаялся я Аннушке в своем
грехе, усмехнулась она и говорит: «Это
за него меня господь наказал…» Тут подошел сплав, я убежал с караваном, а Аннушка без меня и душу богу отдала.
Я здесь умру. Попа теперь не сыщешь.
Я во
грехах своих
покаюсь вам.
Грехи мои великие: я бражник!
И умереть я чаял
за гульбой.
Но спас меня Господь от смерти грешной.
Великое Кузьма затеял дело,
Я дал ему последний крест с себя;
Пошел
за ним, московский Кремль увидел,
С врагами бился так же, как другие,
И умираю
за святую Русь.
Скажите всем, как будете вы в Нижнем,
Чтобы меня, как знают, помянули —
Молитвою, винцом иль добрым словом.
— Ах, как все это нехорошо вышло! — сообщил он Половецкому. —
Каялся я игумену, а он хоть бы слово… «Твое дело, тебе и знать». Вот и вес разговор… Презирает он меня
за мое малодушие. А все Ираклий подбивал… Сам-то не пошел, а меня подвел. Кого угодно на
грех наведет, строптивец… И надо мной же издевается.
—
Каяться надо чистосердечно, девоньки, потому что сам господь Иисус Христос присутствует невидимо на исповеди, — говорила она. — Как
за ширмочки к отцу Модесту войдешь, так перво-наперво земной поклон положить надоть, а там, на крест его животворящей глядя, и
грехи сказывать. Без утайки, как есть все…
— Погоди же ты, подлая убийца, отомщу я тебе
за мою голубку неповинную, отольются тебе ее слезы и кровь сторицею. По твоей же науке все сделаю, подольщусь к тебе, притворюсь ласковым да любящим и задушу тебя, чародейку подлую, задушу в
грехе, не дам и
покаяться… — с угрожающим жестом проговорил он вслух.
— Говорила она, что не сможет
покаяться вашему сиятельству, и впрямь не смогла… Придется мне
за нее поведать ее
грех незамолимый против вас, княгинюшка.
— Поймете, барышня, все вам расскажу на чистоту, душу свою облегчу… Пусть и близкие вам люди слушают… В старом
грехе буду
каяться, ох, в старом… Не зазорно… Может, меня Господь Бог
за это уже многим наказал, не глядите, что богат я, порой на сердце, ох, как тяжело… От
греха… По слабости человеческой
грехом грех и забываешь… Цепь целая, вериги греховные, жизнь-то наша человеческая…
И потому освобождение русского народа от развращающего влияния узаконенного преступления — со всех сторон дело огромной важности. И освобождение это произойдет не тогда, когда будут изъяты от телесного наказания кончившие курс, или еще какие-нибудь из крестьян, или даже все крестьяне,
за исключением хотя бы одного, а только тогда, когда правящие классы признают свой
грех и смиренно
покаются в нем.