Неточные совпадения
Я не знаю, почему дают какой-то монополь воспоминаниям первой любви над воспоминаниями молодой
дружбы. Первая любовь потому так благоуханна, что она забывает различие полов, что она — страстная
дружба. С своей стороны,
дружба между юношами имеет всю горячность любви и весь ее характер: та же застенчивая боязнь
касаться словом своих чувств, то же недоверие к себе, безусловная преданность, та же мучительная тоска разлуки и то же ревнивое желание исключительности.
Дружба и доверенность ваша заставляют меня
коснуться предмета щекотливого, доселе совершенно чуждого нашей беседы.
Уж вы позвольте мне
коснуться этой деликатной материи; я из
дружбы.
Об ущербе же его императорского величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать потщуся и всякую вверенную тайность крепко хранить буду, а предпоставленным над мною начальникам во всем, что к пользе и службе государства
касаться будет, надлежащим образом чинить послушание и все по совести своей исправлять и для своей корысти, свойства,
дружбы и вражды против службы и присяги не поступать; от команды и знамени, где принадлежу, хотя в поле, обозе или гарнизоне, никогда не отлучаться, но за оным, пока жив, следовать буду и во всем так себя вести и поступать, как честному, верному, послушному, храброму и расторопному офицеру (солдату) надлежит.
— Конечно, скучает. Без этого нельзя. А впрочем, что до дружества
касается, скажу вам, девичья
дружба еще хуже мужской. Пока на глазах, хорошо, а то и поминай как звали.
Елена Андреевна. Вы еще здесь? Постойте… Сейчас Иван Иванович сказал мне, что муж был резок с вами… Простите, он сегодня сердит и не понял вас… Что же
касается меня, то моя душа принадлежит вам, Михаил Львович! Верьте в искренность моего уважения, я сочувствую, тронута, и позвольте мне от чистого сердца предложить вам мою
дружбу! (Протягивает обе руки.)
Он не
касался «тайны сердца» несчастного Николая Павловича, не требовал от него во имя
дружбы, зачастую становящейся деспотической, откровенности в этом направлении, он, напротив, ловко лавировал, когда разговор
касался тем, соприкасавшихся с недавно так мучительно пережитым им прошлым. Николай Павлович хорошо понимал и высоко ценил эту сердечную деликатность своего друга, а потому не только не уклонялся от беседы с ним, но с истинным удовольствием проводил в этой беседе целые вечера.