Неточные совпадения
Борис уже не смотрел перед собой, а чутко замечал, как
картина эта
повторяется у него в голове; как там расположились горы, попала ли туда вон избушка, из которой валил дым; поверял и видел, что и мели там, и паруса белеют.
Того, что я теперь чувствую рядом со всеми этими
картинами, того особенного, того печально — приятного, того, что ушло, того, что уже не
повторится, того, что делает те впечатления такими незаурядными, единственными, так странно и на свой лад прекрасными, — того тогда не было…
Повторяется та же
картина, что и в предыдущей сцене. Воцаряется глубокое молчание. Входит князь, старик почтенной наружности, но вида скорее доброго, нежели умного; особенно заметно отсутствие всякой проницательности. За ним, в некотором отдалении, ковыляет Шифель.
Я долго бродил по пристани, толкаясь между крестьянскими артелями и другим бурлацким людом. Шум и гам живого человеческого моря утомили слух, а эти испитые лица и однообразные лохмотья мозолили глаза.
Картины и типы
повторялись на одну тему; кипевшая сумятица начинала казаться самым обыкновенным делом. Сила привычки вступала в свои права, подавляя свежесть и ясность первого впечатления.
В общих чертах
повторилась та же самая
картина, что и вчера: те же огни на берегу, те же кучки бурлаков около них, только недоставало вчерашнего оживления. Первой заботой каждого было обсушиться, что под открытым небом было не совсем удобно. Некоторые бурлаки, кроме штанов и рубахи, ничего не имели на себе и производили обсушивание платья довольно оригинальным образом: сначала снимались штаны и высушивались на огне, потом той же участи подвергалась рубаха.
Чтобы не откладывать в долгий ящик и потом не
повторяться, передам тут же читателю
картину убийства, набросанную мною под первым впечатлением осмотров, двух-трех допросов и чтения протокола вскрытия.
Не хочу здесь
повторяться. „В путь-дорогу“ во второй трети содержит достаточно штрихов, портретов и
картин, взятых живьем, может быть в несколько обличительном тоне, но без умышленных преувеличений.
И Достоевский в Легенде раскрывает
картину социальной утопии, которая
повторяется у Шигалева и повсюду, где грезит человек о грядущей социальной гармонии.
Ужасные
картины,
повторяясь изо дня в день, притупляли впечатлительность даже и в не злом и в доступном состраданию сердце.