Гавриле стало жутко. Ему хотелось, чтобы хозяин воротился скорее. Шум в трактире сливался в одну ноту, и казалось, что это рычит какое-то огромное животное, оно, обладая сотней разнообразных голосов, раздраженно, слепо рвется вон из этой
каменной ямы и не находит выхода на волю… Гаврила чувствовал, как в его тело всасывается что-то опьяняющее и тягостное, от чего у него кружилась голова и туманились глаза, любопытно и со страхом бегавшие по трактиру…
День тянулся в полумраке, ночь — в темноте. Света не давали. Кате вспомнились древние, — раньше казалось, навсегда минувшие, — времена, когда людей бросали в
каменные ямы, и странною представлялась какая-нибудь забота о них. Вспомнился когда-то читанный рассказ Лескова «Аскалонский злодей» и Иродова темница в рассказе. Все совсем так.
Неточные совпадения
Большая площадь в центре столицы, близ реки Яузы, окруженная облупленными
каменными домами, лежит в низине, в которую спускаются, как ручьи в болото, несколько переулков. Она всегда курится. Особенно к вечеру. А чуть-чуть туманно или после дождя поглядишь сверху, с высоты переулка — жуть берет свежего человека: облако село! Спускаешься по переулку в шевелящуюся гнилую
яму.
Вдали, на крутом берегу реки, то вынырнет из-за холма, то опять нырнет в
яму торговое село К., с
каменными домами вдоль набережной и обширным пятиглавым собором над самою пароходною пристанью.
Блиндаж, к которому провел его проводник, была вырытая в
каменном грунте, в две кубические сажени, продолговатая
яма, накрытая аршинными дубовыми бревнами.
По дороге спотыкаетесь вы на валяющиеся ядра и в
ямы с водой, вырытые в
каменном грунте бомбами.
Большов. Уж ты скажи, дочка: ступай, мол, ты, старый черт, в
яму! Да, в
яму! В острог его, старого дурака. И за дело! — Не гонись за большим, будь доволен тем, что есть. А за большим погонишься, и последнее отнимут, оберут тебя дочиста. И придется тебе бежать на
Каменный мост да бросаться в Москву-реку. Да и оттедова тебя за язык вытянут да в острог посадят.
Молебен кончился. Квашнин с небрежным видом бросил в
яму золотой, но нагнуться с лопаточкой никак не мог это сделал за него Шелковников. Потом вся группа двинулась к доменным печам, возвышавшимся на
каменных фундаментах своими круглыми черными массивными башнями.
Разобрали над этой
ямой каменный свод, покрыли её толстыми досками и поставили над нею лёгкую келейку с окошком в потолке.
Я пошел в «Стенку» — кабак, хитроумно устроенный в
каменном заборе. Он отличался тем, что в нем не было окон и свет падал в него сквозь отверстие в потолке. В сущности, это была квадратная
яма, вырытая в земле и покрытая сверху тесом. В ней пахло землей, махоркой и перегорелой водкой, ее наполняли завсегдатаи — темные люди. Они целыми днями торчали тут, ожидая закутившего мастерового для того, чтоб донага опить его.
Это была большая комната со сводами, с липким
каменным полом, освещенная одним, сделанным в углу, окном; стены и своды были выкрашены темно-красною масляною краскою; в почерневшем от грязи полу, в уровень с ним, были вделаны две
каменные ванны, как две овальные, наполненные водою
ямы.
Мы кое-как дотащились до него, усталые, измученные, и, к своему ужасу, нашли только пустую
яму под
каменным выступом, засоренную прошлогодним сухим листом.
Через низенький
каменный парапет мы увидели какую-то темную неглубокую
яму и толстые триумфальные ворота, до колен ушедшие в землю.
На сопках вырываются две-три
ямы, обкладываются камнями, и в них кладётся гаоляновая солома, которая держит жар сильнее
каменного угля.