Неточные совпадения
Голова его в шапке седых курчавых волос, такими же волосами густо заросло лицо, в бороде торчал нос, большой и прямой, точно у
дятла, блестели черные глаза.
А Тагильский, усаживаясь, долбил, как
дятел...
Человек в бархатной куртке, с пышным бантом на шее, с большим носом
дятла и чахоточными пятнами на желтых щеках негромко ворчал...
Кроме обычных для уссурийской тайги желн, орехотворок, соек, пестрых
дятлов, диких голубей, ворон, орлов и поползней здесь, близ реки, на старых горелых местах, уже успевших зарасти лиственным молодняком, в одиночку держались седоголовые
дятлы.
Река Амагу является южной границей распространения глухаря и северной — зеленого
дятла.
Та м и сям мелькали пестрые
дятлы с белым и черным оперением, с красным надхвостием.
За ней проснулись
дятлы, лесные голуби и сизоворонки.
Удэгейцы называют их земляными
дятлами, потому что они кормятся на земле, а не на деревьях.
Из крупных млекопитающих в верховьях Бягаму встречаются лось, рысь, бурый медведь и росомаха; ниже по течению — изюбр, кабан и тигр. Из царства пернатых я встретил на снегу следы глухарей, затем несколько раз видел большеклювых ворон, соек, ореховок, ронж, пестрых
дятлов, желн, поползней и снегирей. Дерсу сообщил мне, что зимой, когда начинают замерзать реки, все крупные пернатые хищники спускаются к низовьям рек, где им легче найти себе пропитание.
Далее, в редколесье, я заметил большого пестрого
дятла — птицу, всюду распространенную и действительно пеструю.
Горихвостки, маленькие
дятлы одни еще сонливо посвистывают…
Их статные, могучие стволы великолепно чернели на золотисто-прозрачной зелени орешников и рябин; поднимаясь выше, стройно рисовались на ясной лазури и там уже раскидывали шатром свои широкие узловатые сучья; ястреба, кобчики, пустельги со свистом носились под неподвижными верхушками, пестрые
дятлы крепко стучали по толстой коре; звучный напев черного дрозда внезапно раздавался в густой листве вслед за переливчатым криком иволги; внизу, в кустах, чирикали и пели малиновки, чижи и пеночки; зяблики проворно бегали по дорожкам; беляк прокрадывался вдоль опушки, осторожно «костыляя»; красно-бурая белка резво прыгала от дерева к дереву и вдруг садилась, поднявши хвост над головой.
Погода нам не благоприятствовала. Все время моросило, на дорожке стояли лужи, трава была мокрая, с деревьев падали редкие крупные капли. В лесу стояла удивительная тишина. Точно все вымерло. Даже
дятлы и те куда-то исчезли.
Вскоре бивак наш опять ожил; заговорили люди, очнулись от оцепенения лошади, заверещала в стороне пищуха, ниже по оврагу ей стала вторить другая; послышался крик
дятла и трещоточная музыка желны.
Из царства пернатых я видел здесь большеклювых ворон, красноголовых желн, пестрых
дятлов и поползней. 2 раза мы вспугивали белых крохалей, с черной головой и с красным носом. Птицы эти остаются на зимовку в Уссурийском крае и приобретают белую защитную окраску. Сплошь и рядом мы замечали их только тогда, когда подходили к ним вплотную.
В чаще подлесья в одиночку кое-где мелькали бойкие ремезы-овсянки. Та м и сям на деревьях можно было видеть уссурийских малых
дятлов. Из них особенно интересен зеленый
дятел с золотистой головкой.
Мимо меня пробежал заяц; по начинавшему загораться колоднику прыгал бурундук; с резкими криками от одного дерева к другому носился пестрый
дятел.
Увидев меня,
дятел спрятался за дерево и тотчас показался с другой стороны.
По пути мы 2 раза стреляли мелких птиц и убили 3 поползней и 1
дятла, но что значили эти птицы для 5 человек!
Прежде всего упомяну о зеленом
дятле с красною головою.
Около ивняков кружился уссурийский малый
дятел — действительно маленький, но так же пестро окрашенный, как и другие его сородичи.
В течение дня из пернатых в здешних местах я видел уссурийского пестрого
дятла.
Потом я увидел восточного седоголового
дятла.
Действительно, я вспомнил, что перед дождем всегда бывает тихо и сумрачно, а теперь — наоборот: лес жил полной жизнью; всюду перекликались
дятлы, сойки и кедровки и весело посвистывали суетливые поползни.
Время от времени в лесу слышались странные звуки, похожие на барабанный бой. Скоро мы увидели и виновника этих звуков — то была желна. Недоверчивая и пугливая, черная с красной головкой, издали она похожа на ворону. С резкими криками желна перелетала с одного места на другое и, как все
дятлы, пряталась за деревья.
За эти дни я заметил только уссурийскую длиннохвостую неясыть — птицу, смелую ночью и трусливую днем; в яркие солнечные дни она забивается в глухие хвойные леса не столько ради корма, сколько ради мрака, который там всегда господствует; уссурийского белоспинного
дятла — самого крупного из семейства Picidae, птица эта держится в старых смешанных лесах, где есть много рухляка и сухостоев; клинохвостого сорокопута — жадного и задорного хищника, нападающего даже на таких птиц, которые больше его размерами; зеленого конька, обитающего по опушкам лесов, и черноголовых овсянок — красивых, желтобрюхих птичек с черными шапочками на головках.
Она перелетала с одного места на другое и так же, как и первый
дятел, пряталась за деревья.
Я отдал себя всего тихой игре случайности, набегавшим впечатлениям: неторопливо сменяясь, протекали они по душе и оставили в ней, наконец, одно общее чувство, в котором слилось все, что я видел, ощутил, слышал в эти три дня, — все: тонкий запах смолы по лесам, крик и стук
дятлов, немолчная болтовня светлых ручейков с пестрыми форелями на песчаном дне, не слишком смелые очертания гор, хмурые скалы, чистенькие деревеньки с почтенными старыми церквами и деревьями, аисты в лугах, уютные мельницы с проворно вертящимися колесами, радушные лица поселян, их синие камзолы и серые чулки, скрипучие, медлительные возы, запряженные жирными лошадьми, а иногда коровами, молодые длинноволосые странники по чистым дорогам, обсаженным яблонями и грушами…
Дятел у нас — плотник,
Рыболов — харчевник,
Харчевник, харчевник.
— То-то вот и есть, — заключала спор последняя, — и без того не сладко на каторге жить, а ты еще словно
дятел долбишь: повинуйтесь да повинуйтесь!
Дядя Михаил особенно восхищался: пружинисто прыгал вокруг воза, принюхиваясь ко всему носом
дятла, вкусно чмокая губами, сладко жмуря беспокойные глаза, сухой, похожий на отца, но выше его ростом и черный, как головня. Спрятав озябшие руки в рукава, он расспрашивал Цыгана...
Находя в этих звуках сходство с отвратительным криком грызущихся кошек, народ называет иволгу дикою кошкой] стонут рябые кукушки, постукивают, долбя деревья, разноперые
дятлы, трубят желны, трещат сойки; свиристели, лесные жаворонки, дубоноски и все многочисленное крылатое, мелкое певчее племя наполняет воздух разными голосами и оживляет тишину лесов; на сучьях и в дуплах дерев птицы вьют свои гнезда, кладут яйца и выводят детей; для той же цели поселяются в дуплах куницы и белки, враждебные птицам, и шумные рои диких пчел.
После завтрака я взял свое ружье и пошел осматривать долинку, в которой мы встали биваком. С утра погода стояла великолепная: на небе не было ни единого облачка, солнце обильно посылало свои живительные лучи, и потому всюду на земле было так хорошо — по-праздничному. Кустарниковая и травяная растительность имела ликующий вид; из лесу доносились пронзительные крики.
дятлов, по воздуху носились шмели, порхали бабочки…
Тяжело повернулось главное водяное колесо, зажужжали чугунные шестерни, застучали, как железные
дятлы, кричные молота, задымились трубы, посыпались искры снопами, и раскаленные добела заслонки печей глядели, как сыпавшие искры глаза чудовища.
Я вспомнил картину, висевшую у нас в гостиной: Малек-Аделя, уносящего Матильду, — и тут же занялся появлением большого пестрого
дятла, который хлопотливо поднимался по тонкому стволу березы и с беспокойством выглядывал из-за нее, то направо, то налево, точно музыкант из-за шейки контрабаса.
Он знает, что дома пищат его замурзанные, рахитические дети, и он бессмысленно, как
дятел, выпуча глаза, долбит одно слово: «Присяга!» Все, что есть талантливого, способного, — спивается.
— Разве я называю твоего папа
дятлом? — выговаривала она; но вскоре сама как будто убедилась, что иначе отца ее и нельзя назвать, как скворушкой, и всякие пререкания на этот счет сами собой упали.
Все это тем больше беспокоило ее, что не к кому было обратиться за советом. И скворец, и скворешница, и
дятел, и жена его — все перемерло, так что Ардальон Семеныч остался полным властелином и состояния, и действий своих.
— У нас, наконец, весна!.. Настоящая, прекрасная весна!.. На нашем плацу перед казармами совершенно уже сухо; в саду Лефортовском прилетели грачи, жаворонки, с красными шейками
дятлы; все это чирикает и щебечет до невероятности. В воздухе тоже чувствуется что-то животворное!..
Вскоре мелкие птички запорхали и защебетали в зелени;
дятел застучал в сухое дерево, и вершины дубов озолотились восходящим солнцем.
Пестрые
дятлы продолжали цепляться за мшистую кору древесных стволов, повертывали свои красные головы на пришельцев и опять принимались стучать в сухое дерево.
— Спасибо же вам, ребятушки; а коли уж вы меня уважили, так я беру вот каких: ступай сюда, Поддубный, и ты, Хлопко, и ты,
Дятел, и ты, Лесников, и ты, Решето, и Степка, и Мишка, и Шестопер, и Наковальня, и Саранча!
— А, Прокофьев! Елкин тоже, это ты, Алмазов… Становитесь, становитесь сюда, в кучку, — говорил нам майор каким-то уторопленным, но мягким голосом, ласково на нас поглядывая. — М-цкий, ты тоже здесь… вот и переписать.
Дятлов! Сейчас же переписать всех довольных особо и всех недовольных особо, всех до единого, и бумагу ко мне. Я всех вас представлю… под суд! Я вас, мошенники!
Писарь
Дятлов отправился к нам на кухню. В кухне сказали ему, что не имеют претензии. Он немедленно воротился и доложил майору.
За ним шел писарь
Дятлов, чрезвычайно важная особа в нашем остроге, в сущности управлявший всем в остроге и даже имевший влияние на майора, малый хитрый, очень себе на уме, но и не дурной человек.
— Упрям
дятел, да не страшен, никто его не боится! Душевно я советую тебе: иди-ка ты в монастырь, поживешь там до возраста — будешь хорошей беседой богомолов утешать, и будет тебе спокойно, а монахам — доход! Душевно советую. К мирским делам ты, видно, не способен, что ли…
Мне нестерпимо смешно: грубый и ленивый Виктор похож на
дятла — такой же пестрый, большеносый, такой же упрямый и тупой.
Клест идет в западню спокойно и солидно; поползень, неведомая, ни на кого не похожая птица, долго сидит перед сетью, поводя длинным носом, опираясь на толстый хвост; он бегает по стволам деревьев, как
дятел, всегда сопровождая синиц.
Раз атаман
Дятел, уж на что злой, сунулся на нашу ватагу, дело было под Балымерами, высадился, да и набросился на нас.
Так Репка всю станицу разнес, мы все за ним как один пошли, а
Дятла самого и еще троих насмерть уложили в драке…