Неточные совпадения
Сидя в углу покойной коляски, чуть покачивавшейся своими упругими рессорами на быстром ходу серых, Анна, при несмолкаемом
грохоте колес и быстро сменяющихся впечатлениях на чистом воздухе, вновь перебирая события последних дней, увидала свое положение совсем иным, чем каким оно
казалось ей дома.
Но вот из-за кулис, под яростный
грохот и вой оркестра, выскочило десятка три искусно раздетых девиц, в такт задорной музыки они начали выбрасывать из ворохов кружев и разноцветных лент голые ноги; каждая из них была похожа на огромный махровый цветок, ноги их трепетали, как пестики в лепестках, девицы носились по сцене с такой быстротой, что,
казалось, у всех одно и то же ярко накрашенное, соблазнительно улыбающееся лицо и что их гоняет по сцене бешеный ветер.
Прыжки осветительных ракет во тьму он воспринимал как нечто пошлое, но и зловещее. Ему
казалось, что слышны выстрелы, — быть может, это хлопали двери. Сотрясая рамы окон, по улице с
грохотом проехали два грузовых автомобиля, впереди — погруженный, должно быть, железом, его сопровождал грузовик, в котором стояло десятка два людей, некоторые из них с ружьями, тускло блеснули штыки.
Было необыкновенно скучно и напряженно тихо в доме, но Климу
казалось, что сейчас что-то упадет со страшным
грохотом.
Кое-где местами, в котловинах, собралась вода, столь чистая и прозрачная, что исследователь замечает ее только тогда, когда попадает в нее ногой. Тут опять есть очень глубокий колодец и боковые ходы. В этом большом зале наблюдателя невольно поражают удивительные акустические эффекты — на каждое громкое слово отвечает стоголосое эхо, а при падении камня в колодец поднимается
грохот, словно пушечная пальба:
кажется, будто происходят обвалы и рушатся своды.
В 8 1/2 часов отцу подавали бричку, и он отправлялся в должность. Это повторялось ежедневно и
казалось нам законом природы, как и то, что часов около трех мать уже хлопочет около стола. В три часа опять раздавался
грохот колес, и отец входил в дом, а из кухни несли суповую миску…
Но его не видят. Тишина
кажется еще безжизненнее и мертвее от ровного, неуловимого жужжания и вскрикиваний. Становится жутко, томительно, почти страшно. Хочется как будто проснуться, громко вскрикнуть, застучать, опрокинуть что-нибудь, вообще сделать что-нибудь такое, что промчалось бы по коридорам, ринулось в классные двери, наполнило бы все это здание
грохотом, шумом, тревогой…
И тихого ангела бог ниспослал
В подземные копи, — в мгновенье
И говор, и
грохот работ замолчал,
И замерло словно движенье,
Чужие, свои — со слезами в глазах,
Взволнованны, бледны, суровы,
Стояли кругом. На недвижных ногах
Не издали звука оковы,
И в воздухе поднятый молот застыл…
Всё тихо — ни песни, ни речи…
Казалось, что каждый здесь с нами делил
И горечь, и счастие встречи!
Святая, святая была тишина!
Какой-то высокой печали,
Какой-то торжественной думы полна.
Когда
показались первые домики, Нюрочка превратилась вся в одно внимание. Экипаж покатился очень быстро по широкой улице прямо к церкви. За церковью открывалась большая площадь с двумя рядами деревянных лавчонок посредине. Одною стороною площадь подходила к закопченной кирпичной стене фабрики, а с другой ее окружили каменные дома с зелеными крышами. К одному из таких домов экипаж и повернул, а потом с
грохотом въехал на мощеный широкий двор. На звон дорожного колокольчика выскочил Илюшка Рачитель.
На крыльце
показался Петр Елисеич и тревожно прислушивался к каждому звуку: вот ярко дрогнул дорожный колокольчик, завыл форейтор, и два тяжелых экипажа с
грохотом вкатились во двор, а за ними, вытянувшись в седлах, как гончие, на мохноногих и горбоносых киргизах, влетели четыре оренбургских казака.
Все, что произошло потом, Сергей помнил смутно, точно в каком-то ужасном горячечном бреду. Дверь подвала широко с
грохотом распахнулась, и из нее выбежал дворник. В одном нижнем белье, босой, бородатый, бледный от яркого света луны, светившей прямо ему в лицо, он
показался Сергею великаном, разъяренным сказочным чудовищем.
— От движения камешков, от перемены их сочетаний… В истории, при изменении этих сочетаний, происходит еще больший шум,
грохот, разгром…
Кажется, как будто бы весь мир должен рухнуть!
Лязг и
грохот все приближался, и им
казалось, что поезд вкатится в комнату.
И
казалось Матвею, что все это живое: и ход корабля, и жалобный гул, и
грохот волны, и движение океана, и таинственное молчание неба.
Иногда льдины замыкали реку, спирались, громоздились друг на дружку, треск,
грохот наполняли окрестность; и вдруг все снова приходило в движение, река вдруг очищалась на целую версту; в этих светлых промежутках
показывались шалаш или расшива, подхваченные с боков икрами; страшно перекосившись на сторону, они грозили спихнуть в воду увлеченную вместе с ними собаку, которая то металась как угорелая, то садилась на окраину льдины и, поджав хвост, опрокинув назад голову, заливалась отчаянно-протяжным воем.
Грохот бури,
казалось, усиливался еще оглушительнее по мере приближения к луговому берегу.
Заведя меня в угол, где,
казалось, некуда уже идти дальше, Том открыл дверь, и я увидел множество людей вокруг очагов и плит; пар и жар, хохот и суматоха,
грохот и крики, звон посуды и плеск воды; здесь были мужчины, подростки, женщины, и я как будто попал на шумную площадь.
Я, вдыхая апрельский дух, приносимый с черных полей, слушал вороний
грохот с верхушек берез, щурился от первого солнца, шел через двор добриваться. Это было около трех часов дня. А добрился я в девять вечера. Никогда, сколько я заметил, такие неожиданности в Мурьеве, вроде родов в кустах, не приходят в одиночку. Лишь только я взялся за скобку двери на своем крыльце, как лошадиная морда
показалась в воротах, телегу, облепленную грязью, сильно тряхнуло. Правила баба и тонким голосом кричала...
Однажды после обеда, когда я с книгой в руках лежал в своем уголке, послышался
грохот подъехавшего к конторе экипажа. Не успел я подняться навстречу подъехавшим гостям, как в дверях
показался небольшого роста господин в черной фрачной паре, смятой сорочке, без галстуха и с фуражкой на затылке.
После
грохота, мрака и удушливой атмосферы фабрики было вдвое приятнее очутиться на свежем воздухе, и глаз с особенным удовольствием отдыхал в беспредельной лазури неба, где таяли, точно клочья серебряной пены, легкие перистые облачка; фабрика
казалась входом в подземное царство, где совершается вечная работа каких-то гномов, осужденных самой судьбой на «огненное дело», как называют сами рабочие свою работу.
На наш взгляд, такой поступок опозорил бы только женщину; но я замечал много раз, что простые люди принимают это наоборот, как самое тяжкое оскорбление своей личности. И действительно, Степан вздрогнул, конь его,
казалось, сейчас кинется на татарку. Но он удержал его, подняв на дыбы. Толпа шарахнулась, расчистив путь, и через минуту Степан исчез за околицей в туче снежной пыли под
грохот и улюлюканье торжествующей толпы.
И молодому человеку
показалось в эту темную безлунную ночь, что весь мир замкнулся для него этой зубчатой стеной… Весь мир сомкнулся, затих и замер, оградившись частоколом и захлопнувшись синеватою тьмою неба. И никого больше не было в мире… Был только он да эта темная неподвижно сидевшая на ступеньках фигура… Молодой человек отрешился от всего, что его волновало гневом, надеждами, запросами среди шума и
грохота жизни, которая где-то катилась там… далеко… за этими стенами…
А дождь, падая, шумел так холодно, монотонно, тоскливо. И
казалось, что в степи ничего и никогда не было, кроме шума дождя, блеска молнии и раздражённого
грохота грома.
Девушка в красном подошла к моему окну, и в это самое время нас осветило на мгновение белым сиянием… Раздался наверху треск, и мне
показалось, что что-то большое, тяжелое сорвалось на небе с места и с
грохотом покатилось на землю… Оконные стекла и рюмки, стоявшие перед графом, содрогнулись и издали свой стеклянный звук… Удар был сильный…
Словом сказать — «пошла писать губерния!». Треск и
грохот, езда и движение поднялись по городу такие, что могло бы
показаться, будто все эти господа новый год справляют вместо января да в апреле.
« — Го, го, го! Ха, ха, ха! Ух! Ух! — раздался между солдатами
грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было,
казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Казалось, что слишком часто истопник входил и поглядывал на термометр, что шум встречного поезда и
грохот колес по мосту слышались без перерыва.
Как во сне, все лица
казались давно знакомыми, и все, что происходило,
казалось также давно знакомым, понятным, уже бывшим когда-то; а когда я начинал пристально вглядываться в какое-нибудь лицо или в орудие или слушал
грохот — все поражало меня своей новизною и бесконечной загадочностью.
Вдруг что-то шарахнулось и среди тишины с странным, как им
показалось,
грохотом затрещало по траве и кустам.
Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и,
казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с
грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левою ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу.
— Го, го, го! ха, ха, ха, ха! Ух! Ух! — раздался между солдатами
грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было,
казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Так, прыгая с материка на материк, добрался я до самой серой воды, и маленькие плоские наплывы ее
показались мне в этот раз огромными первозданными волнами, и тихий плеск ее —
грохотом и ревом прибоя; на чистой поверхности песка я начертил чистое имя Елена, и маленькие буквы имели вид гигантских иероглифов, взывали громко к пустыне неба, моря и земли.
Грохота наверху не было слышно, — он замирал в тумане, бессильный подняться над землею, и это бесшумное движение под черным небом, среди темных, промокших домов,
казалось бесцельным и скучным.
И неожиданным
казалось, что в этом свинцовом, пахнущем гнилью тумане продолжает течь какая-то своя, неугомонная и бойкая жизнь; она в
грохоте невидимых экипажей и в огромных, расплывающихся светлых шарах, в центре которых тускло и ровно горят фонари, она в торопливых, бесформенных контурах, похожих на смытые чернильные пятна на серой бумаге, которые вырастают из тумана и опять уходят в него, и часто чувствуются только по тому странному ощущению, которое безошибочно свидетельствует о близком присутствии человека.