Через полчаса он крепко спал, а я сидел рядом с ним и смотрел на него. Во сне даже сильный человек
кажется беззащитным и беспомощным, — Шакро был жалок. Толстые губы, вместе с поднятыми бровями, делали его лицо детским, робко удивлённым. Дышал он ровно, спокойно, но иногда возился и бредил, говоря просительно и торопливо по-грузински.
Неточные совпадения
Я прижался в своем уголке, стараясь, чтобы он меня не заметил, но вместе что-то мешало мне выскользнуть из комнаты. Это был страх за отца: Дешерт был огромный и злой, а хромой отец
казался слабым и
беззащитным.
Сердце у меня тревожно билось, в груди еще стояло ощущение теплоты и удара. Оно, конечно, скоро прошло, но еще и теперь я ясно помню ту смутную тревогу, с какой во сне я искал и не находил то, что мне было нужно, между тем как рядом, в спутанном клубке сновидений, кто-то плакал, стонал и бился… Теперь мне
кажется, что этот клубок был завязан тремя «национализмами», из которых каждый заявлял право на владение моей
беззащитной душой, с обязанностью кого-нибудь ненавидеть и преследовать…
Брат ее Ваня, еще зимой кончивший курс гимназии, определился юнкером в Прусский полк и теперь в Ревеле ждет англичан, но они,
кажется, ограничиваются
беззащитными подвигами, то есть жгут селения и грабят церкви, откуда им ни одного выстрела не посылают.
За неумолимыми волнами озера
показываются грозные всадники еще более неумолимого фогта, слышны их проклятия и тяжелые удары по оставшимся на берегу
беззащитным людям.
Палага, сидя на завалинке дома, закрыла лицо ладонями, было видно, как дрожат её плечи и тяжко вздымается грудь. Она
казалась Матвею маленькой,
беззащитной, как ребёнок.
С негодованием рассказал он мне про Фому Фомича и тут же сообщил мне одно обстоятельство, о котором я до сих пор еще не имел никакого понятия, именно, что Фома Фомич и генеральша задумали и положили женить дядю на одной престранной девице, перезрелой и почти совсем полоумной, с какой-то необыкновенной биографией и чуть ли не с полумиллионом приданого; что генеральша уже успела уверить эту девицу, что они между собою родня, и вследствие того переманить к себе в дом; что дядя, конечно, в отчаянии, но,
кажется, кончится тем, что непременно женится на полумиллионе приданого; что, наконец, обе умные головы, генеральша и Фома Фомич, воздвигли страшное гонение на бедную,
беззащитную гувернантку детей дяди, всеми силами выживают ее из дома, вероятно, боясь, чтоб полковник в нее не влюбился, а может, и оттого, что он уже и успел в нее влюбиться.
Есть предание, что всякий раз, когда бунтовщики намеревались переправиться через Белую, чтоб завладеть
беззащитным городом, им
казалось, что множество войска выступало на крутой противуположный берег реки и что какой-то седой старик, с копьем и крестом в руке, на белой, как снег, лошади предводительствовал войском.
Кажется, будто это чувство близко к состраданию — чувство материнское, — что им хочется взять под свое покровительство
беззащитных, робких, неопытных, их полелеять, поласкать, отогреть; это
кажется всего более им самим: мы не так думаем об этом, но не считаем нужным говорить, как думаем…
Все они — самые нахальные и бесстыдные —
казались ему
беззащитными, как малые дети.
Парень смотрел на нее, чувствуя себя обезоруженным ее ласковыми словами и печальной улыбкой. То холодное и жесткое, что он имел в груди против нее, — таяло в нем от теплого блеска ее глаз. Женщина
казалась ему теперь маленькой,
беззащитной, как дитя. Она говорила что-то ласковым голосом, точно упрашивала, и все улыбалась; но он не вслушивался в ее слова.
Молча кружились то по лесу, то среди
беззащитного поля и снова торопливо вваливались в темень, хряскали по сучьям, на одном крутейшем косогоре чуть не вывалились, хотя Еремей и ночью,
казалось, видел, как днем. И чем больше завязывали узлов и петель, тем дальше отодвигалась погоня и самая мысль о ней. Что-то засветлело, и Еремей сказал...
Глядя на его бледное, возбужденное, доброе лицо, Самойленко вспомнил мнение фон Корена, что таких уничтожать нужно, и Лаевский
показался ему слабым,
беззащитным ребенком, которого всякий может обидеть и уничтожить.
И
казалось мне, что нигде, во всем этом затянутом метелью,
беззащитном мире нет никого, кто встал бы смело и открыто за свое право…
Несмотря на эти признаки сохранившихся жизненных сил, ему
казалось, что он состарился — этому он втайне приписывал свое честное отступление перед бывшей в его власти
беззащитной девушкой.