Неточные совпадения
В шесть часов вечера все народонаселение высыпает на улицу, по взморью, по бульвару. Появляются пешие, верховые офицеры, негоцианты, дамы. На лугу, близ дома губернатора, играет музыка. Недалеко оттуда, на горе, в каменном доме, живет
генерал, командующий здешним отрядом, и тут же близко помещается в здании, вроде монастыря,
итальянский епископ с несколькими монахами.
Да и как не сделаться за честь заседать с дюками и лордами, вместе с ними предпринимать меры для предупреждения и пресечения всех сближений между народом и Гарибальди, и вместе с дюкессами плести паутину, которая должна поймать
итальянского вождя и которую хромой
генерал рвал ежедневно, не замечая ее.
Когда они подошли к Лангфуртскому предместью, то господин Дольчини, в виду ваших казаков, распрощавшись очень вежливо с Рено, сказал ему: «Поблагодарите
генерала Раппа за его ласку и доверенность; да не забудьте ему сказать, что я не
итальянский купец Дольчини, а русской партизан…» Тут назвал он себя по имени, которое я никак не могу выговорить, хотя и тысячу раз его слышал.
Кроме одного здешнего купца Сандерса, никто его не знает, и
генерал Рапп стал было сомневаться, точно ли он
итальянской купец; но когда его привели при мне к
генералу, то все ответы его были так ясны, так положительны; он стал говорить с одним
итальянским офицером таким чистым флорентийским наречием, описал ему с такою подробностию свой дом и родственные свои связи, что добрый Рапп решился было выпустить его из-под ареста; но
генерал Дерикур пошептал ему что-то на ухо, и купца отвели опять в тюрьму.
Вчера я был в театре, в самом аристократическом из всех — в
итальянской опере — и вдруг увидел ташкентца, и что всего удивительнее ташкентца-француза (оказалось, что это был
генерал Флери).
Несмотря на высокое достоинство этой пиесы, слишком длинной для чтения на рауте у какого бы то ни было генерал-губернатора, чтение почти усыпило половину зрителей; но когда к концу пиесы дело дошло до комических разговоров
итальянских женщин между собою и с своими мужьями, все общество точно проснулось и пришло в неописанный восторг, который и остался надолго в благодарной памяти слушателей.
Несколько левее к границе Швейцарии стоял корпус Готце в 26 000 человек, наконец, в
итальянских владениях Австрии, от Вероны до Далмации, было расположено 86 000 человек. Начальство над ними должен был принять Меллас, а пока командовал генерал-фельдцехмейстер барон Край.
Во главе поджидавших печальную процессию находился и Павел Петрович с небольшою свитой на углу Невского и Садовой. По приближении гроба государь снял шляпу. В это время за спиной его раздалось громкое рыдание. Он обернулся и увидел, что генерал-майор Зайцев, бывший в
итальянскую войну бригад-майором, плачет навзрыд.
Злые языки таинственно утверждали, что она была дочь самого графа и
итальянской певицы, приводившей, лет пятнадцать тому назад, в продолжение двух сезонов в неописуемый восторг варшавских меломанов, блиставшей молодостью и красотой и не устоявшей будто бы против ухаживания графа, тогда еще сравнительно молодого, обаятельно-блестящего гвардейского
генерала.
В это время на
итальянском театре войны французами командовали северной армией Шерер, бывший военный министр, а южной — Макдональд,
генерал, исполненный храбрости и распорядительности.
— Чтό же меня спрашивать?
Генерал Армфельд предложил прекрасную позицию с открытым тылом. Или атака von diesem Italienischen Herrn, sehr schön. [этого
итальянского господина, очень хорошо.] Или отступление. Auch gut. [Тоже хорошо.] Что ж меня спрашивать? — сказал он. — Ведь вы сами знаете всё лучше меня. — Но когда Волконский нахмурившись сказал, что он спрашивает его мнения от имени государя, то Пфуль встал и вдруг одушевившись начал говорить...