Неточные совпадения
В тот день, когда произошла
история с дыркой, он подошел ко мне на ипподроме за советом: записывать ли ему свою лошадь на следующий приз, имеет ли она шансы? На подъезде, после окончания бегов, мы случайно еще раз встретились, и он предложил по случаю дождя довезти меня в своем экипаже до дому. Я отказывался, говоря, что еду на Самотеку, а это ему не по пути, но он уговорил меня и, отпустив кучера, лихо домчал в своем шарабане до Самотеки, где я зашел к моему старому другу
художнику Павлику Яковлеву.
И, как введение в
историю Великой революции, как кровавый отблеск зарницы, сверкнувшей из глубины грозных веков, встречают входящих в Музей на площадке вестибюля фигуры Степана Разина и его ватаги, работы скульптора Коненкова. А как раз над ними — полотно
художника Горелова...
Герцен был более
художник, чем философ, и от него нельзя требовать обоснования и развития философии
истории.
Не сравнивая значения Островского с значением Гоголя в
истории нашего развития, мы заметим, однако, что в комедиях Островского, под влиянием каких бы теорий они ни писались, всегда можно найти, черты глубоко верные и яркие, доказывающие, что сознание жизненной правды никогда не покидало
художника и не допускало его искажать действительность в угоду теории.
Дамы и Углаков очень хорошо поняли, что
художник изображает этим
историю своих отношений с Янгуржеевым; но Лябьев, по-видимому, дуэтом остался недоволен: у него больше кипело в душе, чем он выразил это звуками.
— Ох ты, великодушный, — начал Шубин, — кто, бишь, в
истории считается особенно великодушным? Ну, все равно! А теперь, — продолжал он, торжественно и печально раскутывая третью, довольно большую массу глины, — ты узришь нечто, что докажет тебе смиренномудрие и прозорливость твоего друга. Ты убедишься в том, что он, опять-таки как истинный
художник, чувствует потребность и пользу собственного заушения. Взирай!
— Для всех времен и для всех веков! — восклицал Долгов. — Вот это-то и скверно в нынешних
художниках: они нарисуют три — четыре удачные картинки, и для них уж никаких преданий, никакой
истории живописи не существует!
Тут я от нее и услыхал
историю «тупейного
художника».
Кажется, он принял Меня за торговца или покупателя «живого товара». Но, глупый, зачем Мне твое посредничество, за которое Я должен платить комиссионные, когда в Моих передних целая витрина римских красавиц? Они все обожают Меня. Им Я напоминаю Савонаролу, и каждый темный угол в гостиной с мягкой софой они стремятся немедленно превратить в… исповедальню. Мне нравится, что эти знатные дамы, как и
художники, так хорошо знают отечественную
историю и сразу догадываются, кто Я.
Мы были уже до отъезда из Мадрида достаточно знакомы с богатствами тамошнего Музея, одного из самых богатых — даже и после Лувра, и нашего Эрмитажа. О нем и после Боткина у нас писали немало в последние годы, но испанским искусством, особенно архитектурой, все еще до сих пор недостаточно занимаются у нас и писатели и
художники, и специалисты по
истории искусства.
В моих"Итогах писателя", где находится моя авторская исповедь (они появятся после меня), я останавливаюсь на этом подробнее, но и здесь не могу не подвести таких же итогов по этому вопросу, важнейшему в
истории развития всякого самобытного писателя: чистый ли он
художник или романист с общественными тенденциями.
Он по-иному относится к Западной Европе, он — патриот Европы, а не только России, по-иному относится к петровскому периоду русской
истории, он писатель петербургского периода,
художник Петербурга.
Вы знаете по
истории, что казнь врача привела в ужас всех иностранцев, живших тогда в Москве, что Аристотель бежал было в свою землю, что «князь великий пойма его и, ограбив, посади на Онтонове дворе за Лазарем святым», что
художник исполнил обет свой — докончил храм Успения пресвятой богородицы. Но что после сделалось с ним, с сыном его, куда след их девался — нигде не отыщете. Напрасно сердце ваше спрашивает, где лежит прах их… Бог весть!