Неточные совпадения
Он прочел все, что было написано во
Франции замечательного по части философии и красноречия в XVIII веке, основательно знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания в
истории, почерпнутые им из Сегюра; но не имел никакого понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не читал их.
Парнишка из богатой купеческой семьи, очень скромный, неглупый, отличный музыкант, сестру его я тоже знал, — милейшая девица, строгого нрава, училась на курсах Герье, серьезно работала по
истории ренессанса во
Франции.
— Я не склонен преувеличивать заслуги Англии в
истории Европы в прошлом, но теперь я говорю вполне уверенно: если б Англия не вступила в бой за
Францию, немцы уже разбили бы ее, грабили, зверски мучили и то же самое делали бы у вас… с вами.
Там была брань и логика; там француз был всего только французом, а немец всего только немцем, и это с наибольшим напряжением, чем во всю их
историю; стало быть, никогда француз не повредил столько
Франции, а немец своей Германии, как в то именно время!
В современной
Франции чувствуется какая-то хрупкость, усталость от большой своей
истории, в которой совершено много великого и героического, чувствуется истощение.
Душа
Франции средневековья и
Франции XX века — одна и та же национальная душа, хотя в
истории изменилось все до неузнаваемости.
— Итак, ты в целой
Франции, в ее
истории, в ее гении ничего не видишь, кроме"La belle Helene"? — сказал я вновь.
Все это, конечно, сделалось не так быстро, как во
Франции, но зато основательно и прочно, потому что я вновь возвратился в Петербург лишь через семь с половиной лет, когда не только французская республика сделалась достоянием
истории, но и у нас мундирные фраки уже были заменены мундирными полукафтанами.
Франция в продолжение всей своей длинной
истории была одним лишь воплощением и развитием идеи римского бога, и если сбросила наконец в бездну своего римского бога и ударилась в атеизм, который называется у них покамест социализмом, то единственно потому лишь, что атеизм все-таки здоровее римского католичества.
Человек, любящий род и гордящийся им, знает, что он любит всех гвельфов или всех гибеллинов; любящий государство знает, что он любит
Францию по берег Рейна, и Пиренеи, и главный город ее Париж, и ее
историю и т. д.
Он перебрал в своей памяти весь курс
истории Смарагдова, весь репертуар театра Буфф и все газетные известия о чудесах в решете, происходящих в современной
Франции.
Профессор говорил: «Что делать с тупоумным учеником, который на экзамене отвечает слово в слово по скверному учебнику?» А ему отвечали: «Что же делать ученику, ежели профессора и вообще знающие люди презирают составление учебников и предоставляют это дело какому-нибудь г. Зуеву?» Профессор говорил: «Если ученик не знает географии, то, читая, например,
историю, не могу же я замечать ему, что Лион находится во
Франции, а Тибр течет в Италии…» А ему отвечали: «Отчего же бы и нет?
[Таким образом, в одной карикатурной
истории России, изданной во
Франции во время восточной войны, Олег идет на Константинополь с криком: «Не посрамим русской земли, умрем за веру и отечество!
Нет человека довольно смелого или довольно неблагодарного, чтобы отвергать огромное значение
Франции в судьбах европейского мира; но позвольте мне откровенно признаться, что я не могу согласиться с вашим мнением, по которому участие
Франции — условие sine qua non [непременное (лат.).] дальнейшего хода
истории.
Нелепость этой сказки, имеющей следы польского происхождения, была бы очевидна для всякого русского, знающего, что никаких князей Владимирских с XIV столетия не бывало, но во
Франции, где об России, ее
истории и внутренней жизни знали не больше, как о каком-нибудь персидском или другом азиатском государстве, слухи о Владимирской принцессе не могли казаться нелепыми, особенно если их поддерживали если не сам польский посланник, Михаил Огинский, то такие польские знаменитости, как, например, княгиня Сангушко.
В Ницце годами водил я знакомство с А.Л.Эльсницем, уроженцем Москвы, тамошним студентом, который из-за какой-то
истории во время волнений скрылся за границу, стал учиться медицине в Швейцарии и
Франции, приобрел степень доктора и, уже женатый на русской и отцом семейства, устроился прочно в Ницце, где к нему перешла и практика доктора Якоби.
В этих воспоминаниях я держусь объективных оценок, ничего не"обсахариваю"и не желаю никакой тенденциозности ни в ту, ни в другую сторону. Такая личность, как Луи Блан, принадлежит
истории, и я не претендую давать здесь о нем ли, о других ли знаменитостях исчерпывающиеоценки. Видел я его и говорил с ним два-три раза в Англии, а потом во
Франции, и могу ограничиться здесь только возможно верной записью (по прошествии сорока лет) того, каким я тогда сам находил его.
Но возвратимся опять к протесту Деревянной Трубки. Сделавшись модной личностью, обладатель забавного псевдонима стал выпускать периодически нечто вроде журнальца с виньеткой, изображавшей короткую трубку-носогрейку, до сих пор употребительную во
Франции и между студентами, и между всяким деловым и бездельным людом. Журналец этот не пошел; через несколько месяцев
история была забыта, а с ней и братья Гонкур, которые, однако, продолжали неутомимо свою беллетристическую работу.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или
Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений
истории без понятий о случае и о гении.
Надо вам сказать, мой милый,] — продолжал он грустным и мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную
историю, — que notre nom est l’un des plus anciens de la France. [ — что имя наше одно из самых древних во
Франции.]
Так было (по
истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск, Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы
Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Это — самоутешение от совершенного бессилия и немощи [В новейшей книге по
истории французской революции, в книге Луи Мадлена «Французская революция» говорится об эмигрантах: «
Франция, по их мнению, просто была запугана несколькими разбойниками.
Но вдруг в 1812-м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем без новых сражений не Россия перестала существовать, а перестала существовать 600-тысячная армия, потом наполеоновская
Франция. Натянуть факты на правила
истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, — невозможно.
Мужское начало должно владеть женским, а не быть в рабстве у него, как часто бывало в новой
истории, например во
Франции.
Наблюдатель, желающий оставаться сам в неизвестности, представлял в подкрепление своих слов доказательства, состоявшие в том, что подозреваемый им в неблагонадежности учитель
истории, в присутствии попечителя Милюкова, разъяснял ученикам «о правах третьего сословия во
Франции», а капитан 2-го ранга Милюков учителя не остановил и тем выразил ему как бы свое одобрение.