Неточные совпадения
Только два больших тома «Histoire des voyages», [«
История путешествий» (фр.).] в красных переплетах, чинно упирались в стену; а потом и пошли, длинные, толстые, большие и маленькие книги, — корочки без книг и книги без корочек; все туда же, бывало, нажмешь и всунешь, когда прикажут перед рекреацией привести в порядок
библиотеку, как громко называл Карл Иваныч эту полочку.
В подвальной
библиотеке открыл я какую-то
историю девяностых годов, писанную роялистом.
По книжной части
библиотека моя, состоявшая из двенадцати частей «Детского чтения» и «Зеркала добродетели», была умножена двумя новыми книжками: «Детской
библиотекой» Шишкова и «
Историей о Младшем Кире и возвратном походе десяти тысяч Греков, сочинения Ксенофонта».
Это сторона, так сказать, статистическая, но у раскола есть еще
история, об которой из уст ихних вряд ли что можно будет узнать, — нужны книги; а потому, кузина, умоляю вас, поезжайте во все книжные лавки и везде спрашивайте — нет ли книг об расколе; съездите в Публичную
библиотеку и, если там что найдете, велите сейчас мне все переписать, как бы это сочинение велико ни было; если есть что-нибудь в иностранной литературе о нашем расколе, попросите Исакова выписать, но только, бога ради, — книг, книг об расколе, иначе я задохнусь без них ».
В Курск я приехал в семь часов утра в мае месяце, прямо к Челновскому. Он в это время занимался приготовлением молодых людей в университет, давал уроки русского языка и
истории в двух женских пансионах и жил не худо: имел порядочную квартиру в три комнаты с передней, изрядную
библиотеку, мягкую мебель, несколько горшков экзотических растений и бульдога Бокса, с оскаленными зубами, весьма неприличной турнюрой и походкой, которая слегка смахивала на канкан.
В тот же день мы с Панаевым бережно перевезли бабочек в
библиотеку, а моих гусениц и хризалид в особую комнату возле физического кабинета, назначенную для кабинета натуральной
истории, где и сдали их с рук на руки Тимьянскому и Кайсарову.
В последнее время и библиография переменила свой характер: она обратила свое внимание на явления, важные почему-нибудь в
истории литературы, она старается в своих поисках по архивам и
библиотекам отыскать что-нибудь действительно интересное и нередко сообщает читателям вещи, доселе бывшие вовсе неизвестными в печати.
Володя вышел от капитана взволнованный и умиленный. Он в тот же день принялся за
историю Шлоссера и дал себе слово основательно заняться английским языком и прочитать всю капитанскую
библиотеку.
Польской литературой и судьбой польской эмиграции он интересовался уже раньше и стал писать статьи в"
Библиотеке", где впервые у нас знакомил с фактами из
истории польского движения, которые повели к восстанию.
В"
Библиотеку"он явился после своей первой поездки за границу и много рассказывал про Париж, порядки Второй империи и тогдашний полицейский режим. Дальше заметок и небольших статей он у нас не пошел и, по тогдашнему настроению, в очень либеральном тоне. Мне он тогда казался более стоящим интереса, и по
истории русской словесности у него были уже порядочные познания. Он был уже автором этюда о Веневитинове.
История не была забыта в"
Библиотеке". Я свел знакомство с Н.И.Костомаровым и был истинно доволен, что мог приобрести от него"Ливонскую войну". Тогда гонорар (за исключением таких беллетристов, как Тургенев, Толстой, Гончаров и отчасти Островский) не был еще очень высок. Ученому с именем и талантом Костомарова полистная плата была семьдесят пять — восемьдесят рублей. Сторублей за статью тогда вряд ли кто получал.
Было не до того, чтоб уроки учить. Передо мною распахнулась широкая, завлекающая область, и я ушел в не всею душою, — область умственных наслаждений. Для меня этот переворот связан в воспоминаниях с Боклем. У папы в
библиотеке стояла «
История цивилизации в Англии» Бокля. По имени я его хорошо знал. Это имя обозначало нас самого умного, глубокомысленного и трудпонимаемого писателя. Читать его могут только очень умные люди. Генерал у Некрасова говорит в балете поэту...
С митрополитом ехали оба его секретаря — Навроцкий и Ласский, которые знали и
историю, и епархиальные дела в совершенстве; архимандрит Сергиевской пустыни (впоследствии архиерей) Игнатий Брянчанинов, который знал и светское, и духовное не хуже, чем Муравьев, но притом обладал еще ласкою и уветливостью прекрасного характера; архимандрит Аввакум-китайский, археолог, нумизмат и такой книговед, что ему довольно было поглядеть
библиотеку, чтобы понять, что в ней есть и как ее показать лицом; протодиакон Виктор — тихий, смирный, голосистый и головастый, с замечательною манерою особенно хорошо носить волосы и вести служение в величайшей тишине и стройности.