Неточные совпадения
— Наш народ — самый свободный на земле. Он ничем не связан изнутри. Действительности — не любит. Он — штучки любит, фокусы. Колдунов и чудодеев. Блаженненьких. Он сам такой — блаженненький. Он завтра же может магометанство принять — на пробу. Да, на пробу-с! Может сжечь все свои избы и скопом уйти
в пустыни,
в пески,
искать Опоньское царство.
В чем состоит душевное равновесие? почему оно наполняет жизнь отрадой?
в силу какого злого волшебства мир живых, полный чудес, для него одного превратился
в пустыню? — вот вопросы, которые ежеминутно мечутся перед ним и на которые он тщетно будет
искать ответа…
Стал слышен свист. Он извивался
в тишине тонкой струйкой, печальный и мелодичный, задумчиво плутал
в пустыне тьмы,
искал чего-то, приближался. И вдруг исчез под окном, точно воткнувшись
в дерево стены.
Не на радость и не на раскошество старец Вассиан
в пустыню вселился, а на скорбь и на нужу; стало быть, не бежал он от наказания, а сам же его
искал.
Руслан на мягкий мох ложится
Пред умирающим огнем;
Он
ищет позабыться сном,
Вздыхает, медленно вертится…
Напрасно! Витязь наконец:
«Не спится что-то, мой отец!
Что делать: болен я душою,
И сон не
в сон, как тошно жить.
Позволь мне сердце освежить
Твоей беседою святою.
Прости мне дерзостный вопрос.
Откройся: кто ты, благодатный,
Судьбы наперсник непонятный?
В пустыню кто тебя занес...
Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся высоко
в небо и
ищут жизни
в пустыне знойной.
Но как ни хороша природа сама по себе, как ни легко дышится на этом зеленом просторе, под этим голубым бездонным небом — глаз невольно
ищет признаков человеческого существования среди этой зеленой
пустыни, и
в сердце вспыхивает радость живого человека, когда там, далеко внизу, со дна глубокого лога взовьется кверху струйка синего дыма.
Так, вероятно,
в далекие, глухие времена, когда были пророки, когда меньше было мыслей и слов и молод был сам грозный закон, за смерть платящий смертью, и звери дружили с человеком, и молния протягивала ему руку — так
в те далекие и странные времена становился доступен смертям преступивший: его жалила пчела, и бодал остророгий бык, и камень ждал часа падения своего, чтобы раздробить непокрытую голову; и болезнь терзала его на виду у людей, как шакал терзает падаль; и все стрелы, ломая свой полет,
искали черного сердца и опущенных глаз; и реки меняли свое течение, подмывая песок у ног его, и сам владыка-океан бросал на землю свои косматые валы и ревом своим гнал его
в пустыню.
Но где ж оно, где это малое стадо?
В каких
пустынях,
в каких вертепах и пропастях земных сияет сие невидимое чуждым людям светило? Не знает Герасим, где оно, но к нему стремятся все помыслы молодого отшельника, и он, нося
в сердце надежду быть причтенным когда-нибудь к этому малому стаду, пошел
искать его по белу свету.
— Невидимая рука Божия привела меня
в это тихое и уединенное пристанище, — отвечал отец Зосима, — предместник мой, святитель Савватий, бывший инок Кириллова-Белозерского монастыря,
искал пустыни, где бы мог укромно возносить молитвы свои к престолу Всевышнего и безмятежно кончить дни свои, пустился странствовать с духовным братом своим Германом.
Кто спасения
ищет, все должен оставить — и отца, и мать, и родных, и друзей, ото всего отрещись и бегать
в пустыню.
Всю жизнь его Бог обратил
в пустыню, но лишь для того, чтобы не блуждал он по старым, изъезженным дорогам, по кривым и обманчивым путям, как блуждают люди, а
в безбрежном и свободном просторе ее
искал нового и смелого пути.