Неточные совпадения
«Да, эволюция! Оставьте меня в покое. Бесплодные мудрствования — как это? Grübelsucht. Почему я обязан думать о мыслях, людях,
событиях, не
интересных для меня, почему? Я все время чувствую себя в чужом платье: то слишком широкое, оно сползает с моих плеч, то, узкое, стесняет мой рост».
Эпохи, столь наполненные
событиями и изменениями, принято считать
интересными и значительными, но это же эпохи несчастные и страдальческие для отдельных людей, для целых поколений.
В юности есть надежды на то, что жизнь будет
интересной, замечательной, богатой необыкновенными встречами и
событиями.
— И при этом дождь и такое
интересное расстояние… Часов у меня нет, а из окна одни огороды, так что… отстаешь от
событий… но, собственно, не в ропот, потому и не смею, не смею, а единственно лишь от нетерпения, снедаемого всю неделю, чтобы наконец… разрешиться.
Но все-таки в овраге, среди прачек, в кухнях у денщиков, в подвале у рабочих-землекопов было несравнимо
интереснее, чем дома, где застывшее однообразие речей, понятий,
событий вызывало только тяжкую и злую скуку. Хозяева жили в заколдованном кругу еды, болезней, сна, суетливых приготовлений к еде, ко сну; они говорили о грехах, о смерти, очень боялись ее, они толклись, как зерна вокруг жернова, всегда ожидая, что вот он раздавит их.
И так, почти до ужина, поблескивая зоркими, насмешливыми глазами, старый Кожемякин поучал сына рассказами о прошлых днях. Тёплая тень обнимала душу юноши, складные рассказы о сумрачном прошлом были
интереснее настоящего и, тихонько, незаметно отводя в сторону от
событий дни, успокаивали душу музыкою мерной речи, звоном ёмких слов.
Во всякой толпе есть человек, которому тяжело в ней, и не всегда для этого нужно быть лучше или хуже её. Можно возбудить в ней злое внимание к себе и не обладая выдающимся умом или смешным носом: толпа выбирает человека для забавы, руководствуясь только желанием забавляться. В данном случае выбор пал на Илью Лунёва. Наверное, это кончилось бы плохо для Ильи, но как раз в этот момент его жизни произошли
события, которые сделали школу окончательно не
интересной для него, в то же время приподняли его над нею.
Но до сих пор в произведениях искусства господствует мелочная отделка подробностей, цель которой не приведение подробностей в гармонию с духом целого, а только то, чтобы сделать каждую из «их в отдельности
интереснее или красивее, почти всегда во вред общему впечатлению произведения, его правдоподобию и естественности; господствует мелочная погоня за эффектностью отдельных слов, отдельных фраз и целых эпизодов, расцвечивание не совсем натуральными, но резкими красками лиц и
событий.
Рассказывая о
событиях моей жизни, я до сих пор руководствовался мыслью, что только правда может быть
интересной как для пишущего, так и для читающего. В противном случае не стоит говорить.
Хотя с Жуковским нельзя согласиться в мнении о «Рославлеве», но до его выхода из печати, общая уверенность, что «Рославлев» будет еще лучше, или по крайней мере еще
интереснее «Юрия Милославского», была так велика, что в Москве произошло, в своем роде, также
событие, неслыханное в летописях книжной русской торговли.
В рассказе об упомянутом сейчас
событии я и познакомился впервые с импровизаторством этого необыкновенного человека, которое потом мне доставляло много
интересных минут в Киеве.
Потому ли, что капитан был еврей, или по особенным внутренним несогласиям партий во французском обществе,
событию этому, подобные которым повторяются беспрестанно, не обращая ничьего внимания и не могущим быть
интересными не только всему миру, но даже французским военным, был придан прессой несколько выдающийся интерес.
Его «война» с Трубецким есть своего рода орловская эпопея. Она не раз изображалась и в прозе, и в стихах, и даже в произведениях пластического искусства. (В Орле тогда были карикатуристы: майор Шульц и В. Черепов.)
Интереснее истории этой «войны» в старом Орле, кажется, никогда ничего не происходило, и все, о чем ни доведется говорить из тогдашних орловских
событий, непременно немножко соприкасается как-нибудь с этой «войной».