Неточные совпадения
Было бы слишком длинно и сухо говорить о других сторонах порядка мастерской так же подробно, как о разделе и употреблении прибыли; о многом придется вовсе не говорить, чтобы не наскучить, о другом лишь слегка упомянуть; например, что мастерская завела
свое агентство продажи готовых вещей, работанных во время, не занятое заказами, — отдельного магазина она еще не могла
иметь, но вошла в сделку с одною из лавок Гостиного
двора, завела маленькую лавочку в Толкучем рынке, — две из старух были приказчицами в лавочке.
И сидели «раки» годами в
своих норах, полураздетые, босые,
имея только общие опорки, чтобы на
двор выбегать, накинув на истлевшую рубаху какие-нибудь лохмотья.
Тем не менее недели через две купчая была совершена, и притом без всяких ограничений насчет «живых картин», а напротив, с обязательством со стороны генерала оберегать мещанина Антона Валерьянова Стрелова от всяких вступщиков. А через неделю по совершении купчей генерал, даже через затворенные окна
своей усадьбы, слышал тот почти волчий вой, который подняли кряжистые сыны Калины, когда Антон объявил им, что
имеют они в недельный срок снести постоялый
двор и перебраться, куда пожелают.
— Начальником был, усердие
имел — ну, и говорил другое. Оброки сбирал: к одному придешь — денег нет, к другому придешь — хоть шаром на
дворе покати! А барин с теплых вод пишет:"Вынь да положь!"Ходишь-ходишь — и скажешь грехом:"Ах, волк вас задави!
своего барина, мерзавцы, на кабак променяли!"Ну, а теперь сам мужиком сделался.
Ранним утром поезд примчал нас в Т***. Я надеялся, что найду тут
своих лошадей, но за мной еще не приехали. В ожидании я кое-как приютился в довольно грязной местной гостинице и,
имея сердце чувствительное, разумеется, не утерпел, чтобы не повидаться с дорогими свидетелями моего детства: с постоялым
двором и его бывшим владельцем.
К передрягам и интригам «большого» и «малого»
двора m-lle Эмма относилась совсем индифферентно, как к делу для нее постороннему, а пока с удовольствием танцевала, ела за четверых и не без удовольствия слушала болтовню Перекрестова, который
имел на нее
свои виды, потому что вообще питал большую слабость к женщинам здоровой комплекции, с круглыми руками и ногами.
Поля удобрены ("вон на ту десятину гуано положили"), клевер в обоих полях вскочил густо; стадо большое, больше ста голов (хороший хозяин не менее 1 1/3 штуки на десятину пашни держит); коровы сытые, породистые; скотный
двор содержится опрятно, каждая корова
имеет свой кондуитный список: чуть начала давать молока меньше — сейчас соберут совет и начинают добиваться, каким образом и отчего.
— Не сказал!.. Все это, конечно, вздор, и тут одно важно, что хотя Марфина в Петербурге и разумеют все почти за сумасшедшего, но у него есть связи при
дворе… Ему племянницей, кажется, приходится одна фрейлина там… поет очень хорошо русские песни… Я слыхал и видал ее — недурна! — объяснил сенатор а затем пустился посвящать
своего наперсника в разные тонкие комбинации о том, что такая-то часто бывает у таких-то, а эти, такие, у такого-то, который
имеет влияние на такого-то.
Лошади скоро были готовы. Егор Егорыч, надев
свой фрак с крестиками, поехал. Гордое лицо его
имело на этот раз очень мрачный оттенок. На
дворе сенатора он увидал двух будочников, двух жандармов и даже квартального. Все они до мозгу костей иззябли на морозе.
К тому же и хозяин постоялого
двора предупредил нас, что в это утро должно слушаться в суде замечательное политическое дело, развязки которого вся кашинская интеллигенция ожидала с нетерпением [Само собою разумеется, что следующее за сим описание окружного суда не
имеет ничего общего с реальным кашинским окружным судом, а заключает в себе лишь типические черты, свойственные третьеразрядным судам, из которых некоторые уже благосклонно закрыты, а другие ожидают
своей очереди.
Мы оба обвинялись в одних и тех же преступлениях, а именно: 1) в тайном сочувствии к превратным толкованиям, выразившемся в тех уловках, которые мы употребляли, дабы сочувствие это ни в чем не проявилось; 2) в сочувствии к мечтательным предприятиям вольнонаемного полководца Редеди; 3) в том, что мы поступками
своими вовлекли в соблазн полицейских чинов Литейной части, последствием какового соблазна было со стороны последних бездействие власти; 4) в покушении основать в Самарканде университет и в подговоре к тому же купца Парамонова; 5) в том, что мы, зная силу законов, до нерасторжимости браков относящихся, содействовали совершению брака адвоката Балалайкина, при живой жене, с купчихой Фаиной Стегнушкиной; 6) в том, что мы, не участвуя лично в написании подложных векселей от имени содержательницы кассы ссуд Матрены Очищенной, не воспрепятствовали таковому писанию, хотя
имели полную к тому возможность; 7) в том, что, будучи на постоялом
дворе в Корчеве, занимались сомнительными разговорами и, между прочим, подстрекали мещанина Разно Цветова к возмущению против купца Вздолшикова; 8) в принятии от купца Парамонова счета, под названием"Жизнеописание", и в несвоевременном его опубликовании, и 9) во всем остальном.
Бердская казачья слобода, при реке Сакмаре. Она обнесена была оплотом и рогатками. По углам были батареи.
Дворов в ней было до двухсот. Жалованных казаков считалось до ста. Они
имели своего атамана и особых старшин.
Думал, думал и, видя, что ничего не выдумаю, решил себе съездить в
свой уездный город и повидаться с тем материалистом-врачом Отрожденским, о котором мне говорил и с которым даже советовал повидаться становой Васильев. Сказано — сделано: приезжаю в городишко, остановился на постоялом
дворе и, чтобы
иметь предлог познакомиться с доктором не совсем официальным путем, посылаю просить его к себе как больной врача.
Кружок ссыльных в августе месяце, когда наши жили в деревне, собирался в нашем глухом саду при квартире. Я в августе жил в городе, так как начинались занятия. Весело проводили в этом саду время, пили пиво, песни пели, особенно про Стеньку Разина я любил; потом играли в городки на
дворе, боролись, возились. Здесь я чувствовал себя в
своей компании, отличался цирковыми акробатическими штуками, а в борьбе легко побеждал бородатых народников, конечно, пользуясь приемами, о которых они не
имели понятия.
— Ночью он не спит и все думает, думает, думает, а о чем он думает, бог его знает. Подойдешь к нему ночью, а он сердится и смеется. Он и меня не любит… И ничего он не хочет! Папаша, когда помирал, оставил ему и мне по шести тысяч рублей. Я купил себе постоялый
двор, женился и таперичка деточек
имею, а он спалил
свои деньги в печке. Так жалко, так жалко! Зачем палить? Тебе не надо, так отдай мне, а зачем же палить?
Пересмотрев давным-давно прибитые по стенам почтового
двора — и Шемякин суд, и Илью Муромца, и взятие Очакова, прочитав в десятый раз на знаменитой картине «Погребение Кота» красноречивую надпись: »Кот Казанской, породы Астраханской,
имел разум Сибирской», — Рославлев в сотый раз спросил у смотрителя в изорванном мундирном сюртуке и запачканном галстуке, скоро ли дадут ему лошадей, и хладнокровный смотритель повторил также в сотый раз
свое невыносимое: «Все, сударь, в разгоне; извольте подождать!»
Панок их был у нас на Гостомле из самых дробных; всего восемнадцать душ за ним со всей мелкотой считалось, и все его крестьяне жили тут же в его
дворе на месячине, — земли
своей не
имели.
Селиван знал, что на шестой версте от городка, по запустевшей дороге, постоялому
двору не место, и, в нем сидючи, никакого заезда ждать невозможно; но, однако, как это был еще первый случай, когда ему предлагали
иметь свой угол, то он согласился.
Ручкин жил в самой плохой квартире, на
дворе; окна выходили прямо к помойной яме. Недосягаемая мечта верного раба Мишки
иметь свой собственный дом осуществилась, и Михайло Потапыч Ручкин изнемогал теперь от домовладельческих расчетов, занимая самую скверную квартиру в этом собственном доме. Он ютился всего в двух комнатках, загроможденных по случаю накупленной мебелью.
В одном богатом селении, весьма значительном по количеству земли и числу душ, в грязной, смрадной избе на скотном
дворе у скотницы родилась дочь. Это обстоятельство, в сущности весьма незначительное,
имело, однако, следствием то, что больная и хилая родильница, не быв в состоянии вынести мучений, а может быть, и просто от недостатка бабки (что очень часто случается в деревнях), испустила последний вздох вскоре после первого крика
своей малютки.
Петруха же и не думал об опасности: он так знал дорогу и всю местность, а кроме того, стишок о том, что «вихри снежные крутять», бодрил его тем, что совершенно выражал то, что происходило на
дворе. Никите же вовсе не хотелось ехать, но он уже давно привык не
иметь своей воли и служить другим, так что никто не удержал отъезжающих.
Весь Щукин и Апраксин
дворы имеют тут полный комплект
своих представителей: тут и хозяева с хозяйками и с дочерьми, тут и приказчики, и просто молодцы, и сидельцы, и конторщики, и лавочные мальчишки.
«Идей» в теперешнем смысле они не
имели, книжка не владела ими, да тогда и не было никаких «направлений» даже и у нас, гимназистов. Но они все же любили читать и, оставаясь затворницами, многое узнавали из тогдашней жизни. Куклами их назвать никак нельзя было. Про общество, свет,
двор, молодых людей, дам, театр они знали гораздо больше, чем любая барышня в провинции, домашнего воспитания. В них не было ничего изломанного, нервного или озлобленного
своим долгим институтским сидением взаперти.
В коем дому невеста богатая, в том дому женихи, что комары на болоте толкутся. Так в старые годы бывало, так повелось и в нынешни дни… У княжны отбою от женихов не было, а были те женихи из самых знатных родов, а которы не родословны, иль родов захудалых, те знатные чины при
дворе иль в гвардии
имели. Однако княжна хоть и молоденька была, но честь
свою наблюдала крепко, многие ею «заразились», а она благосклонности никому не показала.
А к Дмитрию Ерофеичу, на
дворе которого все наши
имели обычай приставать, Пекторалис заезжал по-прежнему, не давая заметить в
своих отношениях и тени неудовольствия.
Они простились. Когда Антон выезжал со
двора, слуга его, недокрещенец, подошел к нему, чтобы также проститься: он ехал с
своим наставником и покровителем в дальние земли. Молодой человек умел и в этом случае оценить тонкое чувство еврея. Не легко было б
иметь в услугах еретика, отступника от Христова имени! Возвращаясь домой, он разбирал благородные чувства жида с особенною благодарностью, но обещал себе сделать приличное омовение от нечистоты, которою его отягчили руки, распинавшие Спасителя.
Не успел г. Женский кончить
своей речи, как с кресла вскочил Николай Усталов, второй уполномоченный от Александровского рынка, и крикнул: «Это что, а запряг бы я вас к нашему хозяину да заставил бы торговать каждый день, не исключая и воскресеньев, так посмотрел бы я тогда, как у вас рожи-то вытянулись!» Председатель звонком призвал его к порядку, но он не унимался и кричал: «А со
двора ходить два раза в год, да не сметь
иметь при себе денег, и не знать, за какое жалованье служишь!» Члены совета схватили его за фалды сюртука и, посадив в кресло, водворили порядок.
Ведя очень скромную жизнь и употребляя из напитков только самый дешевый — водку, он
имел свободные деньги для подкупа горничной
своей жены Саши, и эта востроглазая и востроносая, смуглая молодая девушка еженедельно, отпросившись со
двора, появлялась в его маленьком номере с докладом.
Не только посреди Москвы были тенистые рощи, пруды, озера и зеленые волнистые луга, но почти каждый боярин и зажиточный человек
имел на
своем дворе тенистый сад, по преимуществу из диких яблонь.
Его польско-саксонское величество
имело крепко на сердце, что посланник при
дворе его потребовал от него некогда отчета в субсидных деньгах, присланных верным союзником и употребленных королем на подарки разным женщинам; он знал также, что Паткуль следил все намерения его сблизиться с Карлом и
своею политикою мешал этому сближению.
Из роду князей Мышитских, наученный искусству красноречия в Киевской академии и всем приемам ухищренной политики при
дворе коварной Софии, которой был он достойным любимцем, умевший поставить себя на степень патриарха поморских раскольников, он знал очень хорошо, с кем
имеет дело, и потому оправлял
свое лицемерие, властолюбие и вражду к роду Нарышкиных в сладкую, витиеватую речь, в чувства любви, признательности и святости.
Сконфуженный такой неожиданностью Аракчеев пожертвовал эти деньги на екатерининский институт, а чтобы выйти из затруднительного положения, предложил через министра
двора купить за 50 000 фарфоровый сервиз, подаренный ему императором Наполеоном I, мотивируя
свое предложение тем, что сервиз с императорским гербом неприлично
иметь в частных руках.
Были грабежи и по Невской перспективе, так что приказано было восстановить пикеты из солдат для прекращения сих «зол». Имеется также известие, что на Выборгской стороне, близ церкви Самсония, в Казачьей слободке, состоящей из 22
дворов, разные непорядочные люди
имели свой притон. Правительство сделало распоряжение перенести эту слободку на другое место.
«Особа» зорко следила за всем происходившим в Петербурге,
имея оттуда сведения от товарища
своей юности, лица близкого при
дворе, можно сказать, домашнего человека в царском семействе.
Когда и каким образом она появилась в Москве, в точности неизвестно, но жила в обширном и ветхом доме на Сивцевом Вражке, куда из последнего проданного польского поместья успела спасти портреты
своих родственников, императоров и королей и сидела, окруженная ими; дворню
свою называла
двором,
имела несколько модных фрейлин, панов-служанцев, а из мелкой дробной шляхты ей нетрудно было набрать маршалков и шталмейстеров.
— Ах, Нина, ты все в
своих идеях… Пора их бросить! Мой муж тоже с какими-то scrupules [угрызениями (фр.).], которых я не признаю… Идет в гору. И не добивается всего, на что он
имеет право. Ты понимаешь. On n'est pas du vrai monde, ma chère, quand on n'est pas de la maison [Ты не принадлежишь к высшему свету, моя дорогая, если ты не
свой человек при
дворе (фр.).], — и она сделала жест. — Вот твой муж это прекрасно понимает.
Вскоре по возвращении из «малороссийского похода» стали готовиться к бракосочетанию великого князя. И без того безумная роскошь
двора того времени приняла особенные размеры. Всем придворным чинам за год вперед было выдано жалованье, так как они «по пристойности каждого
свои экипажи приготовить
имеют». Именным указом было повелено знатным обоего пола особам изготовить богатые платья, кареты цугом и прочее.
Не только в отечестве
своем имела она лазутчиков, но хвалилась, что
имеет их даже при
дворах Августа и Петра.
Иван Павлович предоставил супругу
своего предмета должность по военному ведомству и выхлопотал ему производство в майоры. При тогдашних строгих правилах военного чинопроизводства, это одно доказывало, какую силу
имел при
дворе граф.
Для поддержания постоянных сношений с орденом императрица назначила на Мальту
своим поверенным в делах итальянца маркиза Кабалькабо, но так как денежные средства ордена не позволяли ему
иметь при пышном
дворе Екатерины такого представителя, который бы поддержал там блеском
своей обстановки достоинство ордена, то после смерти маркиза Кабалькабо, императрица, чтобы не ставить орден в затруднительное положение, не назначала уже дипломатического представителя в Ла-Валетту — столицу великих магистров.
Забыта была и трагическая смерть Фимки, память о которой почти изгладилась на салтыковском
дворе. Каждый из дворовых слишком много
имел оснований дрожать за
свою жизнь, чтобы вспоминать о смерти других.
Были грабежи и на «Невской перспективе», так что приказано было восстановить пикеты из солдат для прекращения сих «зол». Имеется также известие, что на Выборгской стороне, близ церкви Сампсония, в Казачьей слободе, состоявшей из двадцати двух
дворов, разные непорядочные люди
имели свой притон. Правительство сделало распоряжение перенести эту слободу на другое место.
Патриарх же еще раньше обмыслил, что затею, которую выдумал хитрый Пеох, прямо отклонить невозможно; а пока он сидел в
своей ванне, на
дворе его слуги все приготовили к тому, чтобы он мог сейчас же уехать из города. Послу же он отвечал, что хотя и сам Гомер ошибался, но что для веры нет ничего невозможного, он же, патриарх,
имеет только общее, высшее попечение, а в Александрии им поставлен отдельный епископ и потому пусть к тому и идут и ему пусть скажут, чтобы он сделал все, что нужно.
Итак, когда купили для него. корову, чтобы он мог
иметь к чаю
свои сливки, и та корова почала громко рычать, то эконом и иже с ним бывшие полагали, что надо корову переменить, ибо она цветом шерсти не ко
двору; но владыка улыбнулся и сначала сказал по-латыни...