Неточные совпадения
«Это, говорит, молодой человек, чиновник, — да-с, — едущий
из Петербурга, а по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит,
в Саратовскую
губернию и, говорит, престранно себя аттестует: другую уж неделю живет,
из трактира не едет, забирает все на счет и ни копейки не хочет платить».
В каком году — рассчитывай,
В какой земле — угадывай,
На столбовой дороженьке
Сошлись семь мужиков:
Семь временнообязанных,
Подтянутой
губернии,
Уезда Терпигорева,
Пустопорожней волости,
Из смежных деревень:
Заплатова, Дырявина,
Разутова, Знобишина,
Горелова, Неелова —
Неурожайка тож,
Сошлися — и заспорили:
Кому живется весело,
Вольготно на Руси?
В одной
из приволжских
губерний градоначальник был роста трех аршин с вершком, и что же? — прибыл
в тот город малого роста ревизор, вознегодовал, повел подкопы и достиг того, что сего, впрочем, достойного человека предали суду.
Они тем легче могли успеть
в своем намерении, что
в это время своеволие глуповцев дошло до размеров неслыханных. Мало того что они
в один день сбросили с раската и утопили
в реке целые десятки излюбленных граждан, но на заставе самовольно остановили ехавшего
из губернии, по казенной подорожной, чиновника.
К счастию, однако ж, на этот раз опасения оказались неосновательными. Через неделю прибыл
из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил забыть всех старых градоначальников, а
в том числе и Фердыщенку. Это был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова. Страхи рассеялись, урожаи пошли за урожаями, комет не появлялось, а денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это были ассигнации.
Не успело еще пагубное двоевластие пустить зловредные свои корни, как
из губернии прибыл рассыльный, который, забрав обоих самозванцев и посадив их
в особые сосуды, наполненные спиртом, немедленно увез для освидетельствования.
Каким образом об этих сношениях было узнано — это известно одному богу; но кажется, что сам Наполеон разболтал о том князю Куракину во время одного
из своих petits levе́s. [Интимных утренних приемов (франц.).] И вот
в одно прекрасное утро Глупов был изумлен, узнав, что им управляет не градоначальник, а изменник, и что
из губернии едет особенная комиссия ревизовать его измену.
Каменный ли казенный дом, известной архитектуры с половиною фальшивых окон, один-одинешенек торчавший среди бревенчатой тесаной кучи одноэтажных мещанских обывательских домиков, круглый ли правильный купол, весь обитый листовым белым железом, вознесенный над выбеленною, как снег, новою церковью, рынок ли, франт ли уездный, попавшийся среди города, — ничто не ускользало от свежего тонкого вниманья, и, высунувши нос
из походной телеги своей, я глядел и на невиданный дотоле покрой какого-нибудь сюртука, и на деревянные ящики с гвоздями, с серой, желтевшей вдали, с изюмом и мылом, мелькавшие
из дверей овощной лавки вместе с банками высохших московских конфект, глядел и на шедшего
в стороне пехотного офицера, занесенного бог знает
из какой
губернии на уездную скуку, и на купца, мелькнувшего
в сибирке [Сибирка — кафтан с перехватом и сборками.] на беговых дрожках, и уносился мысленно за ними
в бедную жизнь их.
— Мне совестно наложить на вас такую неприятную комиссию, потому что одно изъяснение с таким человеком для меня уже неприятная комиссия. Надобно вам сказать, что он
из простых, мелкопоместных дворян нашей
губернии, выслужился
в Петербурге, вышел кое-как
в люди, женившись там на чьей-то побочной дочери, и заважничал. Задает здесь тоны. Да у нас
в губернии, слава богу, народ живет не глупый: мода нам не указ, а Петербург — не церковь.
В одной
из них содержалось, что по дошедшим показаниям и донесениям находится
в их
губернии делатель фальшивых ассигнаций, скрывающийся под разными именами, и чтобы немедленно было учинено строжайшее розыскание.
Тяжело за двести рублей всю жизнь
в гувернантках по
губерниям шляться, но я все-таки знаю, что сестра моя скорее
в негры пойдет к плантатору или
в латыши к остзейскому немцу, чем оподлит дух свой и нравственное чувство свое связью с человеком, которого не уважает и с которым ей нечего делать, — навеки,
из одной своей личной выгоды!
Он,
в течение первого года своего управления, успел перессориться не только с губернским предводителем, [Губернский предводитель — предводитель дворянства, выборный
из дворян, глава дворянства всей
губернии.] отставным гвардии штабс-ротмистром, конным заводчиком и хлебосолом, но и с собственными чиновниками.
Ее не любили
в губернии, ужасно кричали по поводу ее брака с Одинцовым, рассказывали про нее всевозможные небылицы, уверяли, что она помогала отцу
в его шулерских проделках, что и за границу она ездила недаром, а
из необходимости скрыть несчастные последствия…
И было очень досадно: Самгин только что решил послать Харламова
в один
из уездов Новгородской
губернии по делу о незаконном владении крестьянами села Песочного пахотной землей, а также лугами помещицы Левашевой.
К чему же нам заботиться о проливах
из моря
в море и о превращении балканских государств
в русские
губернии, к чему?
Самгин отметил, что она говорит о муже тоном девицы
из зажиточной мещанской семьи, как будто она до замужества жила
в глухом уезде, по счастливому случаю вышла замуж за богатого интересного купца
в губернию и вот благодарно, с гордостью вспоминает о своей удаче. Он внимательно вслушивался: не звучит ли
в словах ее скрытая ирония?
Сначала, при жизни родителей, жил потеснее, помещался
в двух комнатах, довольствовался только вывезенным им
из деревни слугой Захаром; но по смерти отца и матери он стал единственным обладателем трехсот пятидесяти душ, доставшихся ему
в наследство
в одной
из отдаленных
губерний, чуть не
в Азии.
Так это я вам скажу, этот начальник-то, государственное-то лицо, только ахнул, обнял его, поцеловал: «Да откуда ты был такой, говорит?» — «А
из Ярославской
губернии, ваше сиятельство, мы, собственно, по нашему рукомеслу портные, а летом
в столицу фруктом приходим торговать-с».
Но какой смысл имеет то, чтобы человека, развращенного праздностью и дурным примером, запереть
в тюрьму,
в условия обеспеченной и обязательной праздности,
в сообщество самых развращенных людей? или перевезти зачем-то на казенный счет — каждый стоит более 500 рублей —
из Тульской
губернии в Иркутскую или
из Курской…
Нехлюдов знал Масленникова еще давно по полку. Масленников был тогда казначеем полка. Это был добродушнейший, исполнительнейший офицер, ничего не знавший и не хотевший знать
в мире, кроме полка и царской фамилии. Теперь Нехлюдов застал его администратором, заменившим полк
губернией и губернским правлением. Он был женат на богатой и бойкой женщине, которая и заставила его перейти
из военной
в статскую службу.
— Правда, это по случаю, — сказал помощник смотрителя, — за бесписьменность взяли этих людей, и надо было отослать их
в их
губернию, а там острог сгорел, и губернское правление отнеслось к нам, чтобы не посылать к ним. Вот мы всех
из других
губерний разослали, а этих держим.
Что же мы делаем? Мы хватаем такого одного случайно попавшегося нам мальчика, зная очень хорошо, что тысячи таких остаются не пойманными, и сажаем его
в тюрьму,
в условия совершенной праздности или самого нездорового и бессмысленного труда,
в сообщество таких же, как и он, ослабевших и запутавшихся
в жизни людей, а потом ссылаем его на казенный счет
в сообщество самых развращенных людей
из Московской
губернии в Иркутскую.
Воспитаем так не одного, а миллионы людей, и потом поймаем одного и воображаем себе, что мы что-то сделали, оградили себя, и что больше уже и требовать от нас нечего, мы его препроводили
из Московской
в Иркутскую
губернию, — с необыкновенной живостью и ясностью думал Нехлюдов, сидя на своем стуле рядом с полковником и слушая различные интонации голосов защитника, прокурора и председателя и глядя на их самоуверенные жесты.
Погубить же, разорить, быть причиной ссылки и заточения сотен невинных людей вследствие их привязанности к своему народу и религии отцов, как он сделал это
в то время, как был губернатором
в одной
из губерний Царства Польского, он не только не считал бесчестным, но считал подвигом благородства, мужества, патриотизма; не считал также бесчестным то, что он обобрал влюбленную
в себя жену и свояченицу.
Взял он эту вторую супругу свою, тоже очень молоденькую особу, Софью Ивановну,
из другой
губернии,
в которую заехал по одному мелкоподрядному делу, с каким-то жидком
в компании.
Да и поместье ее, которое имела она
в нашем уезде, было самое большое
из всех трех ее поместий, а между тем приезжала она доселе
в нашу
губернию весьма редко.
— Нет-с,
в Смоленской губернии-с. А только ее улан еще прежде того вывез-с, супругу-то мою-с, будущую-с, и с пани-маткой, и с тантой, и еще с одною родственницей со взрослым сыном, это уж
из самой Польши,
из самой… и мне уступил. Это один наш поручик, очень хороший молодой человек. Сначала он сам хотел жениться, да и не женился, потому что она оказалась хромая…
Жизнь вел я уединенную, словно монах какой; снюхивался с отставными поручиками, удрученными, подобно мне, жаждой знанья, весьма, впрочем, тугими на понимание и не одаренными даром слова; якшался с тупоумными семействами
из Пензы и других хлебородных
губерний; таскался по кофейным, читал журналы, по вечерам ходил
в театр.
Вообще Аркадий Павлыч считается одним
из образованнейших дворян и завиднейших женихов нашей
губернии; дамы от него без ума и
в особенности хвалят его манеры.
Кому случалось
из Болховского уезда перебираться
в Жиздринский, того, вероятно, поражала резкая разница между породой людей
в Орловской
губернии и калужской породой.
Наши сборы
в экспедицию начались
в половине марта и длились около двух месяцев. Мне предоставлено было право выбора стрелков
из всех частей округа, кроме войск инженерных и крепостной артиллерии. Благодаря этому
в экспедиционный отряд попали лучшие люди, преимущественно сибиряки Тобольской и Енисейской
губерний. Правда, это был народ немного угрюмый и малообщительный, но зато с детства привыкший переносить всякие невзгоды.
Это мы узнали после, а тогда полагали, конечно, что он одной фамилии с теми Рахметовыми, между которыми много богатых помещиков, у которых, у всех однофамильцев вместе, до 75 000 душ по верховьям Медведицы, Хопра, Суры и Цны, которые бессменно бывают уездными предводителями тех мест, и не тот так другой постоянно бывают губернскими предводителями то
в той, то
в другой
из трех
губерний, по которым текут их крепостные верховья рек.
С репутациею такого солидного и оборотливого человека, с чином своим и своею известною
в тех местах фамилиею, он мог теперь выбирать какую ему угодно невесту
из купеческих дочерей
в двух
губерниях,
в которых шли его торговые дела, и выбрал очень основательно, — с полумиллионом (все на ассигнации) приданого.
и несмотря на значительное уменьшение расходов, доходы Григорья Ивановича не прибавлялись; он и
в деревне находил способ входить
в новые долги; со всем тем почитался человеком не глупым, ибо первый
из помещиков своей
губернии догадался заложить имение
в Опекунский совет: оборот, казавшийся
в то время чрезвычайно сложным и смелым.
В одной
из отдаленных наших
губерний находилось имение Ивана Петровича Берестова.
Между тем недавнее знакомство между Иваном Петровичем Берестовым и Григорьем Ивановичем Муромским более и более укреплялось и вскоре превратилось
в дружбу, вот по каким обстоятельствам: Муромский нередко думал о том, что по смерти Ивана Петровича все его имение перейдет
в руки Алексею Ивановичу; что
в таком случае Алексей Иванович будет один
из самых богатых помещиков той
губернии и что нет ему никакой причины не жениться на Лизе.
«Вы разбогатели под моим начальством, каждый
из вас имеет вид, с которым безопасно может пробраться
в какую-нибудь отдаленную
губернию и там провести остальную жизнь
в честных трудах и
в изобилии.
Ныне же по выходе совсем
из той службы
в отставку и по возвращении
в имения отца его, состоящие ** и **
губерниях **, ** и ** уездах,
в разных селениях, всего до 3000 душ, находит, что
из числа таковых имений вышеписанными ** душами (коих по нынешней ** ревизии значится
в том сельце всего ** душ) с землею и со всеми угодьями владеет без всяких укреплений вышеписанный гвардии поручик Андрей Дубровский, почему, представляя при оном прошении ту подлинную купчую, данную отцу его продавцом Спицыным, просит, отобрав помянутое имение
из неправильного владения Дубровского, отдать по принадлежности
в полное его, Троекурова, распоряжение.
Жена его, оставшаяся
в Литве, писала к нему, что она отправится к нему пешком
из Виленской
губернии…
Из Ярославской
губернии мы переехали
в Тверскую и наконец, через год, перебрались
в Москву. К тем порам воротился
из Швеции брат моего отца, бывший посланником
в Вестфалии и потом ездивший зачем-то к Бернадоту; он поселился
в одном доме с нами.
Именье его, состоявшее
из двухсот пятидесяти душ
в Бронницком уезде под Москвой и
в Арзамасском, Нижегородской
губернии,
в четыреста душ,пошло на уплату за содержание его и его товарищей
в тюрьме
в продолжение следствия.
Чиновничество царит
в северо-восточных
губерниях Руси и
в Сибири; тут оно раскинулось беспрепятственно, без оглядки… даль страшная, все участвуют
в выгодах, кража становится res publica. [общим делом (лат.).] Самая власть, царская, которая бьет как картечь, не может пробить эти подснежные болотистые траншеи
из топкой грязи. Все меры правительства ослаблены, все желания искажены; оно обмануто, одурачено, предано, продано, и все с видом верноподданнического раболепия и с соблюдением всех канцелярских форм.
Простой народ еще менее враждебен к сосланным, он вообще со стороны наказанных. Около сибирской границы слово «ссыльный» исчезает и заменяется словом «несчастный».
В глазах русского народа судебный приговор не пятнает человека.
В Пермской
губернии, по дороге
в Тобольск, крестьяне выставляют часто квас, молоко и хлеб
в маленьком окошке на случай, если «несчастный» будет тайком пробираться
из Сибири.
Корнилов был назначен за несколько лет перед приездом
в Вятку, прямо
из семеновских или измайловских полковников, куда-то гражданским губернатором. Он приехал на воеводство, вовсе не зная дел. Сначала, как все новички, он принялся все читать, вдруг ему попалась бумага
из другой
губернии, которую он, прочитавши два раза, три раза, — не понял.
Цеханович сначала был сослан
в Верхотурье, один
из дальнейших городов Пермской
губернии, потерянный
в Уральских горах, занесенный снегом, и так стоящий вне всяких дорог, что зимой почти нет никакого сообщения.
Мюних заведовал
из своей башни
в Пелыме делами Тобольской
губернии. Губернаторы ходили к нему совещаться о важных делах.
Тюфяев насчет его распорядился очень умно: он велел городничему заподозрить его сумасшедшим (пример Петровского ему поправился) и представить для свидетельства
в Вятку; пока бы дело длилось, наследник уехал бы
из Вятской
губернии, тем дело и кончилось бы.
Недели через три почта привезла
из Петербурга бумагу на имя «управляющего
губернией».
В канцелярии все переполошилось. Регистратор губернского правления прибежал сказать, что у них получен указ. Правитель дел бросился к Тюфяеву, Тюфяев сказался больным и не поехал
в присутствие.
Так князь Долгорукий был отправлен
из Перми
в Верхотурье. Верхотурье, потерянное
в горах и снегах, принадлежит еще к Пермской
губернии, но это место стоит Березова по климату, — оно хуже Березова — по пустоте.
— Я два раза, — говорил он, — писал на родину
в Могилевскую
губернию, да ответа не было, видно,
из моих никого больше нет; так оно как-то и жутко на родину прийти, побудешь-побудешь, да, как окаянный какой, и пойдешь куда глаза глядят, Христа ради просить.