Неточные совпадения
Наконец один цвет привлек обезоруженное внимание покупателя; он сел в кресло к окну, вытянул
из шумного
шелка длинный конец, бросил его на колени и, развалясь, с трубкой в зубах, стал созерцательно неподвижен.
Одна такая новинка была миниатюрной гоночной яхтой; белое суденышко это несло алые паруса, сделанные
из обрезков
шелка, употреблявшегося Лонгреном для оклейки пароходных кают — игрушек богатого покупателя.
Вы видели, что привезен красный
шелк;
из него под руководством парусного мастера Блента смастерят «Секрету» новые паруса.
Блестела золотая парча, как ржаное поле в июльский вечер на закате солнца; полосы глазета напоминали о голубоватом снеге лунных ночей зимы, разноцветные материи — осеннюю расцветку лесов; поэтические сравнения эти явились у Клима после того, как он побывал в отделе живописи, где «объясняющий господин», лобастый, длинноволосый и тощий, с развинченным телом, восторженно рассказывая публике о пейзаже Нестерова, Левитана, назвал Русь парчовой, ситцевой и наконец — «чудесно вышитой по бархату земному
шелками разноцветными рукою величайшего
из художников — божьей рукой».
— Ах, если б можно было написать про вас, мужчин, все, что я знаю, — говорила она, щелкая вальцами, и в ее глазах вспыхивали зеленоватые искры. Бойкая, настроенная всегда оживленно, окутав свое тело подростка в яркий китайский
шелк, она, мягким шариком, бесшумно каталась
из комнаты в комнату, напевая французские песенки, переставляя с места на место медные и бронзовые позолоченные вещи, и стрекотала, как сорока, — страсть к блестящему у нее была тоже сорочья, да и сама она вся пестро блестела.
Дунул на свечу и, вылезая
из двери, должно быть, разорвал халат, — точно зубы скрипнули, — треснул
шелк подкладки.
Выступали артисты, ораторы. Маленькая, тощенькая актриса Краснохаткина, окутанная пурпуровым
шелком, из-под которого смешно выскакивали козьи ножки в красных туфельках, подняв к потолку черные глазки и щупая руками воздух, точно слепая, грустно читала...
Рядом с поэтом нервно подергивался, ковыряя вилкой сига и точно собираясь выскочить из-за стола, рыжий Алябьев, толкая солидную даму, туго зашитую в сиреневый
шелк. Она уговаривала соседа...
Райский вернулся домой в чаду, едва замечая дорогу, улицы, проходящих и проезжающих. Он видел все одно — Софью, как картину в рамке
из бархата, кружев, всю в
шелку, в брильянтах, но уже не прежнюю покойную и недоступную чувству Софью.
У подъезда дома вдруг прогремела карета; швейцар отворил двери, и
из дому вышла садиться в карету дама, пышная, молодая, красивая, богатая, в
шелку и бархате, с двухаршинным хвостом.
К тому же это
шелк, она его треплет по камню три версты,
из одной только моды, а муж пятьсот рублей в сенате в год получает: вот где взятки-то сидят!
Ножны у ней сделаны, кажется,
из кожи акулы и все зашиты в
шелк, чтоб предостеречь от ржавчины.
— Бабы — так бабы и есть, — резонировал Заплатин, глубокомысленно рассматривая расшитую цветным
шелком полу своего халата. — У них свое на уме! «Жених» — так и было… Приехал человек
из Петербурга, — да он и смотреть-то на ваших невест не хочет! Этакого осетра женить… Тьфу!..
— Вот уж что хорошо, так хорошо… люблю!.. Уважила барышня старика… И рубашечка о семи
шелках, и сарафанчик-расстегайчик, и квасок
из собственных ручек… люблю за хороший обычай!..
С утра до вечера они сидели одни в своем заключении. У Ольги Порфирьевны хоть занятие было. Она умела вышивать
шелками и делала
из разноцветной фольги нечто вроде окладов к образам. Но Марья Порфирьевна ничего не умела и занималась только тем, что бегала взад и вперед по длинной комнате, производя искусственный ветер и намеренно мешая сестре работать.
Она употребляет белила и румяны, сурмит брови, носит белый чепчик, из-под которого выглядывают завитки
из сырцового
шелка, и выпавшие зубы заменяет восковыми.
Как дивчата, в нарядном головном уборе
из желтых, синих и розовых стричек, на верх которых навязывался золотой галун, в тонких рубашках, вышитых по всему шву красным
шелком и унизанных мелкими серебряными цветочками, в сафьянных сапогах на высоких железных подковах, плавно, словно павы, и с шумом, что вихорь, скакали в горлице.
Она показала Галактиону свою спальню, поразившую его своею роскошью: две кровати красного дерева стояли под каким-то балдахином, занавеси на окнах были
из розового
шелка, потом великолепный мраморный умывальник, дорогой персидский ковер во весь пол, а туалет походил на целый магазин.
Вот теперь щелкнула кнопка у ворота — на груди — еще ниже. Стеклянный
шелк шуршит по плечам, коленям — по полу. Я слышу — и это еще яснее, чем видеть, —
из голубовато-серой шелковой груды вышагнула одна нога и другая…
Она вынула из-за своего керимона, прямо с груди, какую-то ладанку
из синего
шелка на шнуре и торопливо сунула ему в руку. Ладанка была еще теплая от ее тела.
Сами же девицы смастерили веер
из тонкой японской бумаги с рисунками, на бамбуковых палочках, и зонтик
из тонкого розового
шелка на бамбуковой же ручке.
Валерия и Людмила сшили для себя замысловатые, но живописные наряды: цыганкою нарядилась Людмила, испанкою — Валерия. На Людмиле — яркие красные лохмотья
из шелка и бархата, на Валерии, тоненькой и хрупкой — черный
шелк, кружева, в руке — черный кружевной веер. Дарья себе нового наряда не шила, — от прошлого года остался костюм турчанки, она его и надела, — решительно сказала...
Его дорогой костюм
из тонкого серого
шелка, воротник безукоризненно белой рубашки с синим галстуком и крупным бриллиантом булавки, шелковое белое кепи, щегольские ботинки и кольца на смуглой руке, изобличающие возможность платить большие деньги за украшения, — все эти вещи были не свойственны простой службе матроса.
Венецианское зеркало в массивной раме
из серебра; небольшие диваны, обитые дорогим серо-зеленым
шелком; палисандровая отделка стен; карнизы, штофные портьеры, индийский ковер и три электрические лампы с матовыми колпаками в фигурной бронзовой сетке — были предметами подлинной роскоши — в том виде, как это технически уместно на корабле.
Собственно,
из этой семьи славилась сама Савиха, или Матрена Ильинична, высокая дородная старуха, всегда щеголявшая в расшитой
шелками и канителью кичке.
Конечно, последнего осторожная старуха никому не высказывала, но тем сильнее мучилась внутренно, хотя Нюша сама по себе была девка
шелк шелком и
из нее подчас можно было веревки вить.
Прямо против дверей стояла высокая кровать с штофным пологом; кругом ее, на небольших скамейках, сидели Власьевна и несколько ближних сенных девушек; одни перенизывали дорогие монисты
из крупных бурмитских зерен, другие разноцветными
шелками и золотом вышивали в пяльцах.
Намокнув, они делаются мягки, как
шелк, но высохнув, опять получают упругость; они свиты
из нескольких удивительно тонких волокон, кажется сырцовых.
На самую толстую лесу я обыкновенно навязываю поводок, ссученный
из шести, на среднюю
из четырех, а на маленькую
из двух обыкновенных шелковинок английского
шелка.
Поводки бывают: 1)
из тонкой проволоки, медной или железной; 2)
из басовых и простых толстых струн; 3)
из спинки гусиного пера во всю его длину, очищенную от мякоти, и 4)
из шелка.
Хороший
шелк бывает так крепок, что на свежий поводок
из одной шелковинки можно вытащить с осторожностию рыбу в пять фунтов; только такие поводки, если удить постоянно, надобно переменять раз или два в неделю.
Есть еще поводки, получаемые из-за границы,
из индийского растения или сырца-шелка с прикрепленными уже крючками; они имеют все достоинства и пороки целых таковых лес.
По большей части она свивается
из волос конского хвоста; но есть лесы шелковые, нитяные и приготовленные
из какого-то индийского растения, [Так думал я прежде по слухам; но теперь думаю, что это шелк-сырец, приготовляемый каким-нибудь особенным способом.] прозрачностью совершенно похожего на белый конский волос.
На бечевке, протянутой от выступа печи до верхнего косяка двери, висела грубая посконная занавеска, скрывавшая правое окно и постель рыбаковой дочки; узковатость занавески позволяла, однако ж, различить полотенце, висевшее в изголовьях, и крошечное оловянное зеркальце, испещренное зелеными и красными пятнышками, одно
из тех зеркальцев, которые продаются ходебщиками — «офенями» — и в которых можно только рассматривать один глаз, или нос, или подбородок, но уж никак не все лицо; тут же выглядывал синий кованый сундучок, хранивший, вероятно, запонку, шелк-сырец, наперсток, сережки, коты, полотно, две новые понявы и другие части немногосложного приданого крестьянской девушки.
На рассвете, в пятницу, в туманах,
Стрелами по полю полетев,
Смяло войско половцев поганых
И умчало половецких дев.
Захватили золота без счета,
Груду аксамитов и
шелков,
Вымостили топкие болота
Япанчами красными врагов.
А червленый стяг с хоругвью белой,
Челку и копье
из серебра
Взял в награду Святославич смелый,
Не желая прочего добра.
Она о четырех углах, сто шагов по сторонам, три копья в высоту, ее средина — на двенадцати золотых колоннах в толщину человека на вершине ее голубой купол, вся она
из черных, желтых, голубых полос
шелка, пятьсот красных шнуров прикрепили ее к земле, чтобы она не поднялась в небо, четыре серебряных орла по углам ее, а под куполом, в середине палатки, на возвышении, — пятый, сам непобедимый Тимур-Гуруган, царь царей.
Солнце — в зените, раскаленное синее небо ослепляет, как будто
из каждой его точки на землю, на море падает огненно-синий луч, глубоко вонзаясь в камень города и воду. Море блестит, словно
шелк, густо расшитый серебром, и, чуть касаясь набережной сонными движениями зеленоватых теплых волн, тихо поет мудрую песню об источнике жизни и счастья — солнце.
Длиннобородые маги на верблюдах, одетые в яркие
шелка, белокурые короли, верхом на лошадях, в роскошных локонах и в парче, кудрявые черные нумидийцы, арабы и евреи и еще какие-то яркие, фантастически одетые фигурки
из терракоты — их сотни в этой картине.
На нем широкая одежда
из шелка небесного цвета, ее осыпают зерна жемчуга — не больше пяти тысяч крупных зерен, да! На его страшной седой голове белая шапка с рубином на острой верхушке, и качается, качается — сверкает этот кровавый глаз, озирая мир.
А вокруг яслей — арабы в белых бурнусах уже успели открыть лавочки и продают оружие,
шёлк, сласти, сделанные
из воска, тут же какие-то неизвестной нации люди торгуют вином, женщины, с кувшинами на плечах, идут к источнику за водою, крестьянин ведет осла, нагруженного хворостом, вокруг Младенца — толпа коленопреклоненных людей, и всюду играют дети.
Тамбовское дворянство наполнило зал. Помещики
из своих имений съехались с семьями. Шуршали
шелка, звенели шпоры. Дамы в закрытых платьях, мужчины в сюртуках: танцев по случаю поста не было.
Глядя в зеркало на свое взволнованное лицо, на котором крупные и сочные губы казались еще краснее от бледности щек, осматривая свой пышный бюст, плотно обтянутый
шелком, она почувствовала себя красивой и достойной внимания любого мужчины, кто бы он ни был. Зеленые камни, сверкавшие в ее ушах, оскорбляли ее, как лишнее, и к тому же ей показалось, что их игра ложится ей на щеки тонкой желтоватой тенью. Она вынула
из ушей изумруды, заменив их маленькими рубинами, думая о Смолине — что это за человек?
Но однажды хозяин привёл его в дом, где было собрано бесчисленное количество красивых вещей, удивительное оружие, одежды
из шёлка и парчи; в душе мальчика вдруг всколыхнулись забытые сказки матери, радостно вздрогнула окрылённая надежда, он долго ходил по комнатам, растерянно мигая глазами, а когда возвратились домой, спросил хозяина...
И вот уютный дом её наполнен подругами дочери, девицами лучших семей города; все они пышно одеты в старинные парчовые сарафаны, с белыми пузырями рукавов
из кисеи и тонкого полотна, с проймами и мордовским шитьём
шелками, в кружевах у запястий, в козловых и сафьяновых башмаках, с лентами в длинных девичьих косах.
Баймакова озабоченно роется в большом, кованом сундуке, стоя на коленях пред ним; вокруг неё на полу, на постели разбросаны, как в ярмарочной лавке, куски штофа, канауса [ткань
из шёлка-сырца — Ред.], московского кумача, кашмировые шали, ленты, вышитые полотенца, широкий луч солнца лежит на ярких тканях, и они разноцветно горят, точно облако на вечерней заре.
Впереди нас и сзади нас шли люди, направлявшиеся туда же, куда и мы, — мужчины в меховых пальто, женщины в длинных дипломатах и пальмерстонах
из претендующей на роскошь материи: шелковые цветы по плисовому полю, с боа на шеях и в белых шелковых платках на головах; все это входило в подъезд и, поднявшись на несколько ступенек лестницы, раздевалось, обнаруживая по большей части жалко-роскошные туалеты, где
шелк заменяла наполовину бумага, золото — бронза, бриллианты — шлифованное стекло, а свежесть лица и блеск глаз — цинковые белила, кармин и тердесьен.
Челкаш чувствовал себя овеянным примиряющей, ласковой струей родного воздуха, донесшего с собой до его слуха и ласковые слова матери, и солидные речи истового крестьянина-отца, много забытых звуков и много сочного запаха матушки-земли, только что оттаявшей, только что вспаханной и только что покрытой изумрудным
шелком озими… Он чувствовал себя одиноким, вырванным и выброшенным навсегда
из того порядка жизни, в котором выработалась та кровь, что течет в его жилах.
Эта Верочка была во всех отношениях прелестная девочка; тоненькая, нежная и вместе с тем свежая, как только что снесенное яичко, с голубыми жилками на висках и шее, с легким румянцем на щеках и большими серо-голубыми глазами, смотревшими из-под длинных ресниц как-то всегда прямо, не по летам внимательно; но лучшим украшением Верочки были ее волосы пепельного цвета, мягкие, как тончайший
шелк, и такие густые, что мисс Бликс долго билась по утрам, прежде чем могла привести их в должный порядок.
Маменька же благословили Петруся куском грецкого мыла и полотенцем, вышитым разными
шелками руками также прабабушки нашей, в подарок прадедушке нашему, для такого же употребления. Вот и доказательство, что род Халявских есть один
из древнейших.
Очень часто
из старого перекрашенного платья,
из ничего не стоящих кусочков тюля, кружев, плюша и
шелка выходили просто чудеса, нечто обворожительное, не платье, а мечта.