Неточные совпадения
Самые существенные мысли на эту тему я
изложил в заключительной главе моей
книги «О назначении человека», и я это причисляю, может быть, к самому важному из всего, что я написал.
И, поглядывая
в книгу, он
излагал содержание следующего урока добросовестно, обстоятельно и сухо. Мы знали, что
в совете он так же обстоятельно
излагал свое мнение. Оно было всегда снисходительно и непоколебимо. Мы его уважали, как человека, и добросовестно готовили ему уроки, но история представлялась нам предметом изрядно скучным. Через некоторое время так же честно и справедливо он взвесил свою педагогическую работу, — поставил себе неодобрительный балл и переменил род занятий.
Еще до войны 1914 г. он
изложил свою религиозную философию
в книге «Свет Невечерний».
— Я хотел
изложить собранию мою
книгу по возможности
в сокращенном виде; но вижу, что потребуется еще прибавить множество изустных разъяснений, а потому всё изложение потребует по крайней мере десяти вечеров, по числу глав моей
книги.
В такие вечера —
книги не помогали, и тогда мы с Павлом старались развлечь людей своими средствами: мазали рожи себе сажей, красками, украшались пенькой и, разыгрывая разные комедии, сочиненные нами, героически боролись со скукой, заставляя людей смеяться. Вспомнив «Предание о том, как солдат спас Петра Великого», я
изложил эту книжку
в разговорной форме, мы влезали на полати к Давидову и лицедействовали там, весело срубая головы воображаемым шведам; публика — хохотала.
В 1884 году я написал
книгу под заглавием: «
В чем моя вера?».
В книге этой я действительно
изложил то, во что я верю.
В «Русской беседе» напечатаны «Записки» Державина,
в «Отечественных записках»,
в «Библиографических записках» и
в «Московских ведомостях» недавно помещены были извлечения из сочинений князя Щербатова,
в «Чтениях Московского общества истории» и
в «Пермском сборнике» — допросы Пугачеву и многие документы, относящиеся к историй пугачевского бунта;
в «Чтениях» есть, кроме того, много записок и актов, весьма резко характеризующих тогдашнее состояние народа и государства; месяц тому назад г. Иловайский,
в статье своей о княгине Дашковой, весьма обстоятельно
изложил даже все подробности переворота, возведшего Екатерину на престол; наконец, сама
книга г. Афанасьева содержит
в себе множество любопытных выписок из сатирических журналов — о ханжестве, дворянской спеси, жестокостях и невежестве помещиков и т. п.
Вопрос, милостивые государи, для простого человека довольно затруднительный, но я, нечего делать, начал и рассказал, как писано
в Новегороде звездное небо, а потом стал
излагать про киевское изображение
в Софийском храме, где по сторонам бога Саваофа стоят седмь крылатых архистратигов, на Потемкина, разумеется, не похожих; а на порогах сени пророки и праотцы; ниже ступенью Моисей со скрижалию; еще ниже Аарон
в митре и с жезлом прозябшим; на других ступенях царь Давид
в венце, Исаия-пророк с хартией, Иезекииль с затворенными вратами, Даниил с камнем, и вокруг сих предстоятелей, указующих путь на небо, изображены дарования, коими сего славного пути человек достигать может, как-то:
книга с семью печатями — дар премудрости; седмисвещный подсвечник — дар разума; седмь очес — дар совета; седмь трубных рогов — дар крепости; десная рука посреди седми звезд — дар видения; седмь курильниц — дар благочестия; седмь молоний — дар страха божия.
Кардинал начал было разговор о вере, но когда митрополит
изложил ему всю римскую неправду, он замолчал, сказав, что не взял с собой нужных
книг, не ожидая спора, так как Иван Фрязин говорил
в Риме, что здесь все согласны на соединение веры. Ему отвечали, что вольно им было верить. Фрязин-де никаких грамот с собой о том не имел, и за ложь великий князь прогонит его с очей своих.
Кардинал начал было разговор о вере, но когда митрополит
изложил ему всю римскую неправду, он замолчал, сказав, что не взял с собой нужных
книг, не ожидая спора, так как Иван Фрязин говорил
в Риме, что здесь все согласны на соединение вер. Ему отвечали, что вольно им было верить. Фрязин-де никаких грамот с собой о том не имел: и за ложь великий князь прогонит его с очей своих.
Бриллиантов
в своей превосходной
книге «Влияние восточного богословия на западное
в произведениях Иоанна Скотта Эригены» так
излагает учение Эригены: «
В конце концов человеческая природа
в ее причинах, т. е. идеях, прейдет
в Самого Бога: насколько
в Нем именно и существуют идеи…