Неточные совпадения
Много из «Ляпинки» вышло знаменитых докторов, адвокатов и
художников. Жил там некоторое время П. И. Постников,
известный хирург; жил до своего назначения профессор Училища живописи
художник Корин; жили Петровичев, Пырин. Многих «Ляпинка» спасла от нужды и гибели.
Она действительно хороша, и если бы
художнику нужно было изобразить на полотне
известную дочь, кормящую грудью осужденного на смерть отца, то он не нашел бы лучшей натурщицы, как Евгения Петровна Гловацкая.
При таких обстоятельствах со стороны давно
известного нам
художника Белоярцева последовало заявление о возможности прекрасного выхода из тесного положения граждан путем еще большего их сближения и отождествления их частных интересов в интересе общем.
Картины эти, точно так же, как и фасад дома, имели свое особое происхождение: их нарисовал для Еспера Иваныча один
художник, кротчайшее существо, который, тем не менее, совершил государственное преступление, состоявшее в том, что к
известной эпиграмме.
«Всевышнего рука три чуда совершила!» — пририсовал руку с военным обшлагом […один
художник… совершил государственное преступление, состоящее в том, что к
известной эпиграмме: «Всевышнего рука три чуда совершила!» — пририсовал руку с военным обшлагом «.
Я говорю о среднем культурном русском человеке, о литераторе, адвокате, чиновнике,
художнике, купце, то есть о людях, которых прямо или косвенно уже коснулся луч мысли, которые до
известной степени свыклись с идеей о труде и которые три четверти года живут под напоминанием о местах не столь отдаленных.
Здесь имеется в виду его
известная гравюра с картины итальянского
художника Рафаэля Санти (1483—1520) «Преображение».] и, наконец, масляная женская головка, весьма двусмысленной работы, но зато совсем уж с томными и закатившимися глазами, стояли просто без рамок, примкнутыми на креслах; словом, все показывало учено-художественный беспорядок, как бы свидетельствовавший о громадности материалов, из которых потом вырабатывались разные рубрики журнала.
Автор этого рисунка, впоследствии мой большой приятель, Лавр Лаврович Белянкин, неподкупно честный человек, но «злой на перо», сотрудник «Развлечения» с начала издания,
известный художник-миниатюрист с четким рисунком, умевший схватывать типичные черты оригинала и живо передававший сходство лиц.
Начатая с
известного пункта, картина растет, растет, развивается, развивается, все дальше и дальше, покуда, наконец,
художник не почувствует потребности довершить начатое, осветив дело рук своих лучами солнца.
Ясное дело, что, решая задачу, как наивыгоднейшим образом воспользоваться данными, сплавщик является не ремесленником, а своего рода
художником, который должен обладать
известного рода творчеством.
Жило семейство Норков как нельзя тише и скромнее. Кроме каких-то двух старушек и пастора Абеля, у них запросто не бывал никто. С выходом замуж Берты Ивановны, которая поселилась с своим мужем через два дома от матери, ежедневным их посетителем сделался зять. Шульц вместе с женою навещал тещину семью аккуратно каждый вечер и был настоящим их семьянином и сыном Софьи Карловны. Потом в доме их, по
известному читателям случаю, появился я, и в тот же день, вслед за моим выходом, Шульц привез
художника Истомина.
Кроме
известного числа ловких людей, которые в
известной поре своего возраста являют одинаковую степень сообразительности, не стесняясь тем, прошла ли их юность под отеческим кровом, в стенах пажеского корпуса, в залах училища правоведения или в натуральных классах академии, кроме этих художников-практиков, о которых говорить нечего, остальное все очень трудно расстается с отживающими традициями.
Фридрих Фридрихович напел кусочек из
известной в репертуаре Петрова партии Бертрама — и взглянул исподлобья на Истомина: тот все супился и молчал. С каждым лестным отзывом Фридриха Фридриховича, с каждой его похвалой русской талантливости лицо
художника подергивалось и становилось нетерпеливее. Но этой войны Истомина с Шульцем не замечал никто, кроме Иды Ивановны, глаза которой немножко смеялись, глядя на зятя, да еще кроме Мани, все лицо которой выражало тихую досаду.
Есть много
известных женских лиц, трудясь над изображением которых даровитые
художники представили этих женщин плачущими.
Он применяется и к произведениям искусства:
художник (сознательно или беосознательно, все равно) стремится воспроизвести пред нами
известную сторону жизни; само собою разумеется, что достоинство его произведения будет зависеть от того, как он выполнил свое дело.
Бывают люди, у которых суждение о явлениях жизни состоит почти только в том, что они обнаруживают расположение к
известным сторонам действительности и избегают других — это люди, у которых умственная деятельность слаба, когда подобный человек — поэт или
художник, его произведения не имеют другого значения, кроме воспроизведения любимых им сторон жизни.
Артист из драматического театра, большой, давно признанный талант, изящный, умный и скромный человек и отличный чтец, учивший Ольгу Ивановну читать; певец из оперы, добродушный толстяк, со вздохом уверявший Ольгу Ивановну, что она губит себя: если бы она не ленилась и взяла себя в руки, то из нее вышла бы замечательная певица; затем несколько
художников и во главе их жанрист, анималист и пейзажист Рябовский, очень красивый белокурый молодой человек, лет двадцати пяти, имевший успех на выставках и продавший свою последнюю картину за пятьсот рублей; он поправлял Ольге Ивановне ее этюды и говорил, что из нее, быть может, выйдет толк; затем виолончелист, у которого инструмент плакал и который откровенно сознавался, что из всех знакомых ему женщин умеет аккомпанировать одна только Ольга Ивановна; затем литератор, молодой, но уже
известный, писавший повести, пьесы и рассказы.
Вы бы были великий
художник: природа ваша бесценна; но в настоящее время для вас существует только
известный род пиес, комедии райка; конечно, и в них много смешного, но уж чрезвычайно вульгарно.
Нам показалось досадно, и мы навели дядю на то, чтоб он стал рассматривать альбом; а чтоб он не проглядел подписей, я указал ему имя
известного русского живописца, подписанное по-французски, и сказал Казначееву вполголоса, но так, чтоб дядя слышал: «Какой позор! русский
художник рисует для русской девушки и не смеет или стыдится подписать свою фамилию русскими буквами, да и как исковеркал бедное свое имя!» Казначеев отвечал мне в том же тоне, и дядя воспламенился гневом: начал бранить Турсукову, рисовальщиков, общество и пробормотал: «Жаль, что нет чернильницы и пера; я переправил бы их имена по-русски».
Произвела жизнь наша, много лет тому назад
известный разряд личностей; лет двадцать тому назад
художники их приметили и описали; теперь критике опять пришлось обратиться к разбору произведений одного из этих
художников; вот она сгруппировала, с картин
художника, несколько личностей, кое-что обобщила, сделала кое-какие выводы и замечания…
Одно для него стоит твердо, именно, что
художник творит красоту наряду с природой, а до
известной степени, и вопреки природе; он создает свой собственный мир красоты в пределах своего искусства.
Окон два, в средине должно быть третье, но оно прикрыто большой картиной кисти
известного хлыста и искусного
художника Боровиковского.
Весь потолок был расписан искусной кистью
известного в свое время
художника Боровиковского, бывшего в корабле Татариновой и приезжавшего в Луповицы для живописных работ в только что устроенной там сионской горнице.
Пошагав немного и подумав, он почувствовал сильнейшее желание во что бы то ни стало убедить себя в том, что голод есть малодушие, что человек создан для борьбы с природой, что не единым хлебом сыт будет человек, что тот не артист, кто не голоден, и т. д., и, наверное, убедил бы себя, если бы, размышляя, не вспомнил, что рядом с ним, в 148 номере «Ядовитого лебедя», обитает художник-жанрист, итальянец, Франческо Бутронца, человек талантливый, кое-кому
известный и, что так немаловажно под луной, обладающий уменьем, которого никогда не знал за собой Зинзага, — ежедневно обедать.
Я была очень недурна собою: мою голову срисовывали
художники для своих картин;
известный скульптор, проездом чрез наш город, упросил моего отца дозволить ему слепить мою руку.
Обед, на который я был зван, был вовсе не"званый обед". Кроме меня и семьи, был только какой-то
художник, а вечером пришел другой его приятель — фельетонный романист, одно время с большой бульварной известностью, Ксавье де Монтепен. И эти господа были одеты запросто, в пиджаках. Но столовая, сервировка обеда, меню, тонкость кухни и вин — все это было самое первосортное. Тут все дышало большим довольством, вкусом и крупным заработком уже всемирно
известного драматурга.
Постом я должен был участвовать в одном литературном утре, данном в Клубе
художников с какой-то таинственной анонимной целью, под которой крылся сбор в пользу ни более ни менее как гарибальдийцев. Устраивала красивая тогда дама, очень
известная в литературных и артистических кружках, которую тогда все называли «Madame Якоби».
С наибольшим удивлением и восторгом вспоминаю Федора Игнатьевича Стравинского. Это был прекрасный бас и артист изумительный. Отсутствие рекламы и, по-видимому, большая скромность Стравинского делали его гораздо менее
известным, чем он заслуживал. Это был
художник мирового размаха. Мне приходилось говорить со многими знатоками, имевшими возможность сравнивать Стравинского с Шаляпиным, и все они утверждали, что Стравинский как
художник был неизмеримо тоньше и глубже Шаляпина.
Неожиданно нашу кумирню «Бога войны», Ляо-Миао, в фанзах при которой, как я уже писал вам, помещается редакция «Вестника Маньчжурской Армии» и несколько военных корреспондентов: г-да Елец, Шуф, Мак Кулей, Гвидо, Пардо, я и другие — посетили петербургские гости —
известные художники-баталисты г-да Самокиш и Мазуровский.
Подобно
известному со времен Амазиса
художнику Феодору, Зенон был и архитектор, и плавильщик, и лепщик, и ваятель, и во всем он был мастер, и знаток, и любитель всякого изящества, о чем и не мудрено было заключить по его жилищу, перед которым теперь стояла Нефора, вдыхая оттуда прохладную свежесть и аромат, разливавшийся из красивых, яркою поливой покрытых тазов, в которых рос золотистый мускус и напоял всю атмосферу своим запахом.
Было забыто и то, как к прошлым палестрам некстати и неизвестно от какого несчастья окривел всем в Александрии
известный красавец
художник Зенон златокузнец.
Должен, однако, признаться, что до
известной степени
художник был прав в своих жалобах.
На прошедшей неделе, в воскресенье, в нашей тюрьме случилось большое несчастье:
известный читателю г. К.,
художник, покончил жизнь свою самоубийством, бросившись головою вниз со стола на каменный пол. Падение и сила удара были так ловко рассчитаны несчастным молодым человеком, что череп рассекся надвое. Горе г. начальника тюрьмы не поддается описанию.