Неточные совпадения
Статью эту она читала беспрерывно, читала иногда даже вслух, чуть не
спала вместе с нею, а все-таки, где именно находится теперь Родя, почти не расспрашивала, несмотря даже на то, что с нею, видимо,
избегали об этом разговаривать, — что уже одно могло возбудить ее мнительность.
Кичибе извивался, как змей, допрашиваясь, когда идем, воротимся ли, упрашивая сказать день, когда выйдем, и т. п. Но ничего не добился. «Спудиг (скоро), зер спудиг», — отвечал ему Посьет. Они просили сказать об этом по крайней мере за день до отхода — и того нет. На них, очевидно,
напала тоска. Наступила их очередь быть игрушкой. Мы мистифировали их, ловко
избегая отвечать на вопросы. Так они и уехали в тревоге, не добившись ничего, а мы сели обедать.
Сейоло
нападал на отряды, отбивал скот, убивал пленных англичан, и, когда увидел, что ему придется плохо, что, рано или поздно, не
избежит их рук, он добровольно сдался начальнику войск, полковнику Меклину, и отдан был под военный суд.
Вечером, конечно, служили всенощную и наполнили дом запахом ладана. Тетенька напоила чаем и накормила причт и нас, но сама не пила, не ела и сидела сосредоточенная, готовясь к наступающему празднику. Даже говорить
избегала, а только изредка перекидывалась коротенькими фразами. Горничные тоже вели себя степенно, ступали тихо, говорили шепотом. Тотчас после ухода причта меня уложили
спать, и дом раньше обыкновенного затих.
Яша тяжело вздохнул, принимая первую рюмку, точно он продавал себя. Эх, и достанется же от родителя!.. Ну, да все равно: семь бед — один ответ… И Фени жаль, и родительской грозы не
избежать. Зато Мыльников торжествовал,
попав на даровое угощение… Любил он выпить в хорошей компании…
Действительно, с тех пор как умерла моя мать, а суровое лицо отца стало еще угрюмее, меня очень редко видели дома. В поздние летние вечера я прокрадывался по саду, как молодой волчонок,
избегая встречи с отцом, отворял посредством особых приспособлений свое окно, полузакрытое густою зеленью сирени, и тихо ложился в постель. Если маленькая сестренка еще не
спала в своей качалке в соседней комнате, я подходил к ней, и мы тихо ласкали друг друга и играли, стараясь не разбудить ворчливую старую няньку.
Софья Матвеевна сидела подле него и плакала, не
спала почти совсем уже третью ночь и
избегала показываться на глаза хозяевам, которые, она предчувствовала, что-то уже начинали предпринимать.
…Я не
спала ночь, голова болит. К чему писать? Он сегодня ушел так скоро, а мне хотелось поговорить с ним… Он как будто
избегает меня. Да, он меня
избегает.
Он старается замять всякий разговор, он даже
избегает всех взоров… И только, быть может, через сутки, уже на последних станциях к Петербургу, он разгуляется настолько, чтоб открыть свое действительное положение и поведать печальную историю своей отставки. Тогда с души его
спадет бремя, его тяготившее, и из уст его впервые вырвется ропот. Этот ропот начнет новую эпоху его жизни, он наполнит все его будущее и проведет в его существовании черту, которая резко отделит его прошедшее от настоящего и грядущего.
Одним словом, так развеселился наш Дмитрий Пав-лыч, что даже похорошел. Он видел, что надобность искать броду уже миновалась, и потому не
избегал даже Гремикина; напротив того, заигрывал с ним и потом уверял всех и каждого, что «если с ним (Гремикиным) хорошенько сойтись, то он совсем даже и не страшен, а просто добрый малый».
Во весь этот день Дуня не сказала единого слова. Она как словно
избегала даже встречи с Анной. Горе делает недоверчивым: она боялась упреков рассерженной старухи. Но как только старушка заснула и мрачная ночь окутала избы и площадку, Дуня взяла на руки сына, украдкою вышла из избы, пробралась в огород и там уже дала полную волю своему отчаянию. В эту ночь на голову и лицо младенца, который спокойно почивал на руках ее,
упала не одна горькая слеза…
— Вот, Ирина Павловна, — начал он, — вот то несчастье, которое меня… поразило, которое я должен бы был предвидеть и
избежать, если б, как и тогда, как в то московское время, я не
попал тотчас в водоворот.
К сожалению, мы
попали в такие ухабы и развалы, при которых о птичьем полете нечего было и думать. Вероятно,
избегая еще худшей дороги, мы поехали не на Тулу, а на Калугу, и это единственный раз в жизни, что мне удалось побывать в этом городе, в котором помню только громадное количество голубей, да надпись на окне постоялого двора: «Вы приехали в Калугу к любезному другу».
Но оказалось, что я
попал метко, потому что негодная побледнела, как полотно, и поскорей села на извозчика, чтоб
избежать народной немезиды.
— Не ты ли еще вчера говорил, да и беспрестанно говоришь, что я не уживу здесь и что нам опять на зиму надо ехать в Петербург, который ненавистен мне? — продолжала я. — Чем бы поддержать меня, ты
избегаешь всякой откровенности, всякого искреннего, нежного слова со мной. И потом, когда я
паду совсем, ты будешь упрекать меня и радоваться на мое падение.
Очутясь в воде, мы схватили друг друга за друга и стали в оцепенении, а сверху на нас уже
падали тяжелы капли полившего дождя. Но это оцепенение и сохранило нас от большой опасности, которой мы никак бы не
избежали, если бы сделали еще хотя один шаг далее в воду.
Под рубищем простым она росла
В невежестве, как травка полевая
Прохожим не замечена, — ни зла,
Ни гордой добродетели не зная.
Но час настал, — пора любви пришла.
Какой-то смертный ей сказал два слова:
Она в объятья божества земного
Упала; но увы, прошло дней шесть,
Уж полубог успел ей надоесть;
И с этих пор, чтоб
избежать ошибки,
Она дарила всем свои улыбки…
Вязовнин приехал в Париж утром и,
избегав в течение дня бульвары, Тюльерийский сад, площадь Согласия, Пале-Рояль, взобравшись даже на Вандомскую колонну, солидно и с видом habitue [Завсегдатая (фр.).] пообедал у Вефура, а вечером отправился в Шато-де-флер — посмотреть, в качестве наблюдателя, что такое в сущности «канкан» и как парижане исполняют этот танец.
Видит далее она на сером фоне, как муж ее каждую весну ищет денег, чтобы уплатить проценты в банк, где заложено имение. Не
спит он, не
спит она, и оба до боли в мозгу думают, как бы
избежать визита судебного пристава.
В сплавщики Диомид
попал не столько из желания заработать три-четыре рубля, сколько обрадовавшись случаю проехать задаром в город и
избежать таким образом пешего хождения…
За Давыдовым по пятам всюду следовал смотритель, офицер-поручик, взятый из запаса. До призыва он служил земским начальником. Рассказывали, что, благодаря большой протекции, ему удалось
избежать строя и
попасть в смотрители госпиталя. Был это полный, красивый мужчина лет под тридцать, — туповатый, заносчивый и самовлюбленный, на редкость ленивый и нераспорядительный. Отношения с главным врачом у него были великолепные. На будущее он смотрел мрачно и грустно.
Егор Егорович положительно
упал с неба на землю, и, странное дело, несмотря на то, что он только что пришел к решению всеми силами и средствами
избегать этой обольстительно красивой, но могущей погубить его женщины, наступившее так быстро разочарование в его сладких, хотя и опасных мечтах, как-то особенно неожиданно тяжело отозвалось в его душе.
Не глубокое раскаяние привело его к смертному одру Ранеева, а чувство самосохранения, желание
избегнуть опасности
попасть опять за железную решетку и кончить жизнь в рудниках.
— Таким образом, моя дорогая, для твоего же добра я должна обратить твое внимание на одну черту в характере нашего отца, а то ты можешь
попасть впросак… Если ты будешь предупреждена, то тебе легче будет
избежать столкновения с этой чертою…
Глеб Алексеевич спустился с дивана,
упал на колени перед киотом, откуда на него с небесным состраданием смотрели лики святых, освещенные лампадою. Он вспомнил то утро, после той ночи, когда он приехал домой, в первый раз встретившись с Дарьей Николаевной: он
избегал смотреть тогда на укоризненно обращенные к нему лики святых, изображенных на наследственных иконах рода Салтыковых.
История не позволяет мне скрыть, что месть русского военачальника за погубление баталиона
пала на бедных жителей местечка и на шведов, находившихся по договору в стане русском, не как пленных, но как гостей. Все они задержаны и сосланы в Россию. Не
избегли плена Глик и его воспитанница, может статься, к удовольствию первого. Шереметев отправил их в Москву в собственный свой дом. Местечко Мариенбург разорено так, что следов его не осталось.
[Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность
нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, и
избегая дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт.