Неточные совпадения
Он был сыном уфимского скотопромышленника, учился в гимназии, при переходе в седьмой класс был арестован, сидел несколько месяцев в тюрьме, отец его в это время помер, Кумов прожил некоторое время в Уфе под надзором полиции, затем, вытесненный из дома мачехой,
пошел бродить по России, побывал на Урале, на Кавказе, жил у духоборов, хотел переселиться
с ними в Канаду, но на острове Крите заболел, и его возвратили в Одессу.
С юга пешком добрался до Москвы и здесь осел, решив...
Мы
с Дерсу прошли вдоль по хребту. Отсюда сверху было видно далеко во все стороны. На
юге, в глубоком распадке, светлой змейкой извивалась какая-то река; на западе в синеве тумана высилась высокая гряда Сихотэ-Алиня; на севере тоже тянулись горные хребты; на восток они
шли уступами, а дальше за ними виднелось темно-синее море. Картина была величественная и суровая.
27 сентября было посвящено осмотру реки Найны, почему-то названной на морских картах Яходеи-Санка. Река эта длиной 20 км; истоки ее находятся в горах Карту, о которых будет сказано ниже. Сначала Найна течет
с севера на
юг, потом поворачивает к юго-востоку и последние 10 км течет к морю в широтном направлении. В углу, где река делает поворот, находится зверовая фанза. Отсюда прямо на запад
идет та тропа, по которой прошел А.И. Мерзляков со своим отрядом.
На следующий день мы
с Дерсу вдвоем решили
идти к
югу по берегу моря и посмотреть, нет ли там каких-нибудь следов пребывания Хей-ба-тоу, и, кстати, поохотиться.
На другой день
с бивака мы снялись рано и
пошли по тропе, проложенной у самого берега реки. На этом пути Нахтоху принимает в себя
с правой стороны два притока: Хулеми и Гоббиляги, а
с левой — одну только маленькую речку Ходэ. Нижняя часть долины Нахтоху густо поросла даурской березой и монгольским дубом. Начиная от Локтоляги, она постепенно склоняется к
югу и только около Хулеми опять поворачивает на восток.
Отсюда, сверху, открывался великолепный вид во все стороны. На северо-западе виднелся низкий и болотистый перевал
с реки Нахтоху на Бикин. В другую сторону, насколько хватал глаз, тянулись какие-то другие горы. Словно гигантские волны
с белыми гребнями, они
шли куда-то на север и пропадали в туманной мгле. На северо-востоке виднелась Нахтоху, а вдали на
юге — синее море.
Как только начала заниматься заря, пернатое царство поднялось на воздух и
с шумом и гамом снова понеслось к
югу. Первыми снялись гуси, за ними
пошли лебеди, потом утки, и уже последними тронулись остальные перелетные птицы. Сначала они низко летели над землей, но по мере того как становилось светлее, поднимались все выше и выше.
Чем более мы углублялись в горы, тем порожистее становилась река. Тропа стала часто переходить
с одного берега на другой. Деревья, упавшие на землю, служили природными мостами. Это доказывало, что тропа была пешеходная. Помня слова таза, что надо придерживаться конной тропы, я удвоил внимание к
югу. Не было сомнения, что мы ошиблись и
пошли не по той дороге. Наша тропа, вероятно, свернула в сторону, а эта, более торная, несомненно, вела к истокам Улахе.
Одна
идет к юго-западу и образует хребет Богатую Гриву, протянувшийся вдоль всего полуострова Муравьева-Амурского, а другая ветвь направляется к
югу и сливается
с высокой грядой, служащей водоразделом между реками Даубихе и Сучаном [Су-чан — площадь, засеваемая растением су-цзы, из которого добывают так называемое травяное масло.].
Не доходя 10 км до перевала, тропа делится на две. Одна
идет на восток, другая поворачивает к
югу. Если
идти по первой, то можно выйти на реку Динзахе, вторая приведет на Вангоу (притоки Тадушу). Мы выбрали последнюю. Тропа эта пешеходная, много кружит и часто переходит
с одного берега на другой.
С северо — востока, от берегов большой реки,
с северо — запада, от прибережья большого моря, — у них так много таких сильных машин, — возили глину, она связывала песок, проводили каналы, устраивали орошение, явилась зелень, явилось и больше влаги в воздухе;
шли вперед шаг за шагом, по нескольку верст, иногда по одной версте в год, как и теперь все
идут больше на
юг, что ж тут особенного?
По обыкновению,
шел и веселый разговор со множеством воспоминаний,
шел и серьезный разговор обо всем на свете: от тогдашних исторических дел (междоусобная война в Канзасе, предвестница нынешней великой войны Севера
с Югом, предвестница еще более великих событий не в одной Америке, занимала этот маленький кружок: теперь о политике толкуют все, тогда интересовались ею очень немногие; в числе немногих — Лопухов, Кирсанов, их приятели) до тогдашнего спора о химических основаниях земледелия по теории Либиха, и о законах исторического прогресса, без которых не обходился тогда ни один разговор в подобных кружках, и о великой важности различения реальных желаний, которые ищут и находят себе удовлетворение, от фантастических, которым не находится, да которым и не нужно найти себе удовлетворение, как фальшивой жажде во время горячки, которым, как ей, одно удовлетворение: излечение организма, болезненным состоянием которого они порождаются через искажение реальных желаний, и о важности этого коренного различения, выставленной тогда антропологическою философиею, и обо всем, тому подобном и не подобном, но родственном.
На далеком северо — востоке две реки, которые сливаются вместе прямо на востоке от того места,
с которого смотрит Вера Павловна; дальше к
югу, все в том же юго — восточном направлении, длинный и широкий залив; на
юге далеко
идет земля, расширяясь все больше к
югу между этим заливом и длинным узким заливом, составляющим ее западную границу.
Он со своей стороны
послал знакомого босяка за пивом и со стаканом в руке произнес три нелепых речи: одну — о самостийности Украины, другую — о достоинстве малорусской колбасы, в связи
с красотою и семейственностью малорусских женщин, а третью — почему-то о торговле и промышленности на
юге России.
— Иди-иди, дурашка, чего рот разинул! — подталкивал его шутливо старик. — Погоди, вот дойдем до города Новороссийского и, значит, опять подадимся на
юг. Там действительно места, — есть на что посмотреть. Сейчас, примерно сказать,
пойдут тебе Сочи, Адлер, Туапсе, а там, братец ты мой, Сухум, Батум… Глаза раскосишь, глядемши… Скажем, примерно — пальма. Удивление! Ствол у нее мохнатый, на манер войлока, а каждый лист такой большой, что нам
с тобой обоим укрыться впору.
Долго
шли смельчаки Норосс и Ниндерман по снеговой тундре, без всякой надежды встретить кого-нибудь, и уже обрекли себя на гибель. Однако близ восточного рукава Лены встретили ехавшего на оленях тунгуса, направлявшегося к
югу, который взял их
с собой и привез в Северный Булом.
После обыкновенных переписок, требовавших довольного времени, уже 12 апреля выступил из Орской крепости отряд регулярных войск и успел соединиться
с ханом Нурали; но калмыки между тем, подавшись более на
юг, столько удалились, что сей отряд мог только несколько времени, и то издали, тревожить тыл их; а около Улу-тага, когда и солдаты и лошади от голода и жажды не в состоянии были
идти далее, начальник отряда Траубенберг принужден был поворотить на север и чрез Уйскую крепость возвратиться на Линию.
И одна главная дорога
с юга на север, до Белого моря, до Архангельска — это Северная Двина. Дорога летняя. Зимняя дорога, по которой из Архангельска зимой рыбу возят,
шла вдоль Двины, через села и деревни. Народ селился, конечно, ближе к пути, к рекам, а там, дальше глушь беспросветная да болота непролазные, диким зверем населенные… Да и народ такой же дикий блудился от рождения до веку в этих лесах… Недаром говорили...
Мы ехали берегом Лены на
юг, а зима догоняла нас
с севера. Однако могло показаться, что она
идет нам навстречу, спускаясь сверху, по течению реки.
Полк наш стоял на
юге, в городе, — тут же был и штаб сего Ерофеича. И попало мне
идти в караул к погребам
с порохом, под самое Светлое воскресенье. Заступил я караул в двенадцать часов дня в чистую субботу, и стоять мне до двенадцати часов в воскресенье.
Барак стоял далеко за городом, среди длинной, зелёной равнины,
с одной стороны ограниченной тёмной полосой леса,
с другой — линией городских зданий; на севере поле уходило вдаль и там, зелёное, сливалось
с мутно-голубым горизонтом; на
юге его обрезывал крутой обрыв к реке, а по обрыву
шёл тракт и стояли на равном расстоянии друг от друга старые, ветвистые деревья.
Прежде ужасные только для самих себя и несчастные в глазах соседов, новогородцы под державною рукою варяжского героя сделались ужасом и завистию других народов; и когда Олег храбрый двинулся
с воинством к пределам
юга, все племена славянские покорялись ему
с радостию, и предки ваши, товарищи его
славы, едва верили своему величию.
Но чем больше подвигались мы на
юг, тем возбужденнее и радостнее становился мой Борис. Весна как будто
шла нам навстречу. И когда мы впервые увидели белые мазаные хатенки Малороссии, она была уже в полном расцвете. Борис не отрывался от окна. На насыпи синели большие, крупные простые цветы, носящие поэтическое название «сна», и Борис
с восторгом рассказывал о том, как при помощи этих цветов у них в Малороссии красят пасхальные яйца.
— Помнишь наш разговор о севере и
юге, еще тогда давно, помнишь? Не думай, я от своих слов не отпираюсь. Ну, положим, я не выдержал борьбы, я погиб… Но за мной
идут другие — сотни, тысячи других. Ты пойми — они должны одержать победу, они не могут не победить. Потому что там черный туман на улицах и в сердцах и в головах у людей, а мы приходим
с ликующего
юга,
с радостными песнями,
с милым ярким солнцем в душе. Друг мой, люди не могут жить без солнца!
Воронье тревожно закаркало и стаями
с разных концов потянуло куда-то на
юг, а гул все
шел да
шел по лесам и слышался в нем скрипучий и резкий треск ломающихся стволов и сучьев.
Среди чаек я заметил и буревестников.
С удивительной легкостью они держались в воздухе и при полетах постоянно поворачивали свои красивые головы то в одну, то в другую сторону. Для этих длиннокрылых, казалось, и встречный ветер не мог явиться помехой. Буревестников что-то влекло к
югу. В течение целого дня летели только в одном этом направлении, и не было ни одного, который
шел бы им навстречу.
Потом трое лоца пришли к ним
с юга; двое ехали на лодке, а третий
шел пешком, что-то смотрел и рисовал на бумаге.
Кольма длиною около 10 километров. По ней
идет в большом количестве горбуша. Вот почему места эти охотно навещаются орочами
с реки Ботчи. Заготовив здесь запасы юколы на год, они складывают ее в амбары и оставляют в тайге до соболевания. От Ботчи к
югу горные породы, собранные мною в последовательном порядке, распределяются так: сперва
идет андезитовая лава
с кальцитом, затем диабазовый туф и туф кварцевого порфира, за ним опять туф дацитовый и выветренная пузыристая лава и, наконец, базальт.
Они
шли как раз навстречу надвигавшимся
с юга тучам. Там поблескивала молния, и слышалось глухое ворчание грома. Облако над головою сузилось, вытянулось и стало лиловым. Все облака наверху стали темнеть.
Темнело. В воздухе томило,
с юга медленно поднимались тучи. Легкая пыль пробегала по широкой и белой Дворцовой площади, быстро проносилась коляска, упруго прыгая на шинах. Александра Михайловна перешла Дворцовый мост, Биржевой. По берегу Малой Невы
пошли бульвары. Под густою листвою пахло травою и лесом, от каналов тянуло запахом стоячей воды. В полутьме слышался сдержанный смех, стояли смутные шорохи, чуялись любовь и счастье.
Назавтра мы перебрались в их деревню, а через два дня пришел новый приказ Четыркина, — всем сняться и
идти в город Маймакай, за девяносто верст к
югу. Маршрут был расписан
с обычною точностью: в первый день остановиться там-то, — переход 18 верст, во второй день остановиться там-то, — переход 35 верст, и т. д. Вечером 25 марта быть в Маймакае. Как мы убедились, все это было расписано без всякого знания качества дороги, и
шли мы, конечно, не руководствуясь данным маршрутом.
В Мукдене
шла описанная толчея. А мы в своей деревне не спеша принимали и отправляли транспорты
с ранеными. К счастью раненых, транспорты заезжали к нам все реже. Опять все бездельничали и изнывали от скуки. На
юге по-прежнему гремели пушки, часто доносилась ружейная трескотня. Несколько раз японские снаряды начинали ложиться и рваться близ самой нашей деревни.
Раз наш корпус может обойтись двумя госпиталями вместо четырех, то разве не проще нам остаться здесь, а прибывающим госпиталям прямо
идти с корпусом на
юг?
Курьерский поезд,
с которым Савин приехал в Бордо, отходил далее на
юг Франции и в Испанию через час, и Николай Герасимович был в затруднении, куда ему брать билет и сдавать багаж, так как поезд этот, в четыре часа ночи, дойдя до Мон-Марсан, разделялся на два. Один
шел в Испанию, а другой сворачивал на Лурд, По, Тарб, направляясь в Пиринеи, в Котере и Люшон.
Да, из вас ни один не будет забыт — вы все без исключения
пойдете с связанными руками на
юг, ближе к земле глупого народа Куш, и за поясом у каждого из вас будет заткнут приговор, которым будет определено, по скольку ударов воловьею жилой этого человека будут бить эфиопы каждый день трижды — поутру, в полдень и на ночь.