Неточные совпадения
Я взглядом спросил кого-то: что это? «Англия», — отвечали мне. Я присоединился к толпе и молча, с другими, стал пристально смотреть на
скалы. От берега прямо к нам
шла шлюпка; долго кувыркалась она в волнах, наконец пристала к борту. На палубе показался низенький, приземистый человек в синей куртке, в синих панталонах. Это был лоцман, вызванный для провода фрегата
по каналу.
Дорога, первые 12 миль,
идет по берегу, то у подошвы утесов, то песками, или
по ребрам
скал, все
по шоссе; дорога невеселая, хотя море постоянно в виду, а над головой теснятся утесы, усеянные кустарниками, но все это мрачно, голо.
Мы остановились и
пошли по уступу
скалы — кто пить, кто ловить насекомых и собирать травы.
Для исполнения этого плана мы
пошли сначала вниз
по долине, но вскоре должны были остановиться: река подмывала
скалы.
Путь А.И. Мерзлякова начинался от фанзы удэгейца Сиу Ху и
шел прямо на восток, пересекая несколько маленьких перевальчиков. Перейдя речку Хуля, он повернул к северо-востоку, затем пересек еще одну реку — Шооми (в верховьях) — и через 3 суток вышел на реку Кулумбе. Здесь, около
скалы Мафа, он где-то видел выходы каменного угля на поверхность. После перевала
по другой безымянной горной речке он пришел на реку Найну, прямо к корейским фанзам.
По сторонам высились крутые горы, они обрывались в долину утесами. Обходить их было нельзя. Это отняло бы у нас много времени и затянуло бы путь лишних дня на четыре, что при ограниченности наших запасов продовольствия было совершенно нежелательно. Мы с Дерсу решили
идти напрямик в надежде, что за утесами будет открытая долина. Вскоре нам пришлось убедиться в противном: впереди опять были
скалы, и опять пришлось переходить с одного берега на другой.
Часов в 12 дня мы были около большой
скалы Мафа, что по-удэгейски значит «медведь». Действительно, своими формами она очень его напоминает и состоит из плотного песчаника с прослойками кварца и известкового шпата. У подножия ее
шла свежепротоптанная тропа; она пересекала реку Кулумбе и направлялась на север. Дерсу за
скалой нашел бивак.
По оставленным на нем следам он узнал, что здесь ночевал Мерзляков с командой, когда
шел с Такемы на Амагу.
От тазовских фанз вверх
по долине
идет пешеходная тропа. Она придерживается левого берега реки и всячески избегает бродов. Там, где долина суживается, приходится карабкаться
по скалам и даже
идти вброд
по воде. Первые «щеки» (из кварцепорфирового туфа) находятся в 12 км от моря, вторые будут на 2,5 км выше. Здесь в обнажениях можно видеть диабазовый и сильно хлоритизированный порфирит. В углублении одной из
скал китайцы устроили кумирню, посвященную божеству, охраняющему леса и горы.
Идти прямо
по тропе опасно, потому что карниз узок, можно двигаться только боком, оборотясь лицом к стене и держась руками за выступы
скалы.
Мы рассчитали, что если
пойдем по тропе, то выйдем на реку Найну к корейцам, и если
пойдем прямо, то придем на берег моря к
скале Ван-Син-лаза. Путь на Найну нам был совершенно неизвестен, и к тому же мы совершенно не знали, сколько времени может занять этот переход. До моря же мы рассчитывали дойти если не сегодня, то, во всяком случае, завтра к полудню.
Около Черных
скал тропа разделилась. Одна (правая)
пошла в горы в обход опасного места, а другая направилась куда-то через реку. Дерсу, хорошо знающий эти места, указал на правую тропу. Левая,
по его словам,
идет только до зверовой фанзы Цу-жун-гоу [Цун-жун-гоу — поляна в лесу около реки.] и там кончается.
В топографическом отношении местность,
по которой мы теперь
шли, представляла собою сильно размытые горы с пологими скатами. Кое-где торчали
скалы, находящиеся в последней стадии разрушения; большинство их превратилось уже в осыпи.
Тяжба тянулась долго, со всякими подходами, жалобами, отзывами и доносами. Вся
слава ябедника
шла прахом. Одолеть капитана стало задачей его жизни, но капитан стоял, как
скала, отвечая на патетические ябеды язвительными отзывами, все расширявшими его литературную известность. Когда капитан читал свои произведения, слушатели хлопали себя
по коленкам и громко хохотали, завидуя такому необыкновенному «дару слова», а Банькевич изводился от зависти.
На другой день мы
пошли протаптывать дорогу налегке. Отойдя немного, я оглянулся и тут только увидел, что место для бивака было выбрано не совсем удачно. Сверху со
скалы нависла огромная глыба снега, которая каждую минуту могла сорваться и погрести нашу палатку вместе с людьми. Я решил
по возвращении перенести ее на другое место.
Дорожка зигзагами опускалась ниже, к воде, и скоро мост уже был высоко за нами. Спускаться было нелегко, осыпь, миллионы мелких осколочков выветрившихся
скал сплошь сползали под ногами, лошади со всадником приходилось делать много усилий, чтобы не сползти вместе с осыпью. Буруны пены были как раз под нами, и некоторое время лошади
шли по мокрой осыпи, и нас слегка приятно охлаждало туманом мелких брызг.
Я увидал их возвращающихся в свои неприступные ледники с водопоя и пастбища
по узкому карнизу каменных
скал. Впереди
шел вожак, старый тур с огромными рогами, за ним поодиночке, друг за другом, неотрывно все стадо. Вожак иногда пугливо останавливался поднимал голову, принюхивался и прислушивался и снова двигался вперед. Стадо
шло высоко надо мной и неминуемо должно было выйти на нашу засаду, так как это единственная тропа, исключительно турья, снизу на ледник, где они должны быть при первых лучах солнца.
Стихи длинные, и начала я высоко, сколько руки достало, но стихи,
по опыту знаю, такие длинные, что никакой
скалы не хватит, а другой, такой же гладкой, рядом — нет, и все же мельчу и мельчу буквы, тесню и тесню строки, и последние уже бисер, и я знаю, что сейчас придет волна и не даст дописать, и тогда желание не сбудется — какое желание? — ах, К Морю! — но, значит, уже никакого желания нет? но все равно — даже без желания! я должна дописать до волны, все дописать до волны, а волна уже
идет, и я как раз еще успеваю подписаться...
Корвет полным ходом
идет на него, рассекая прозрачную синеву заштилевшего океана. Он тих и необыкновенно нежен и только глухо шумит и пенится у берега, разбиваясь о
скалы и катаясь бурунами
по каменным грядкам.
Пусть читатель представит себе узкий коридор с совершенно отвесными стенками,
по которому вода
идет с головокружительной быстротой, шесты не достают дна, и упираться надо в выступы
скал или подтягиваться на руках, хватаясь за расщелины камней.
Прибрежные камни слегка обледенели. В темноте не видно, насколько было глубоко. С опаской я вошел в воду
по колено. Кости заныли от холода и боли. Придерживаясь за выступы
скал, медленно и осторожно я подвигался вперед, за мною
шел Ноздрин, а за ним Глегола.
Погода между тем все более и более портилась.
По небу медленно тянулись свинцовые тучи, беспрерывно
шел ледяной дождь, мелкий, пронизывающий до костей, лес почернел и стал заволакиваться туманом. Казалось, над рекой висели только голые
скалы, в которых она билась, рвалась на свободу, но они не пускали ее и заставляли со стоном нести воды в своем сравнительно узком русле.
Гора Кальмберг, высочайшая на Сен-Готарде, представляла еще затруднение для русских войск. Темные облака, перерезывавшие вершины горы, обдавали солдат сыростью и холодом, солдаты
шли в густом облачном тумане, карабкались то
по голым
скалам, то
по вязкой глине, усыпанной мелкими камешками. Все терпели страшную нужду.