Неточные совпадения
Ямщик поскакал; но все поглядывал
на восток. Лошади бежали дружно. Ветер между тем час от часу становился сильнее. Облачко обратилось в белую тучу, которая тяжело подымалась, росла и постепенно облегала небо.
Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. Все исчезло. «Ну, барин, — закричал ямщик, — беда: буран!..»
Часа через полтора Самгин шагал по улице, следуя за одним из понятых, который покачивался впереди него, а сзади позванивал шпорами жандарм. Небо
на востоке уже предрассветно зеленело, но город еще спал, окутанный теплой, душноватой тьмою. Самгин немножко любовался своим спокойствием, хотя было обидно
идти по пустым улицам за человеком, который, сунув руки в карманы пальто, шагал бесшумно, как бы не касаясь земли ногами, точно он себя нес
на руках, охватив ими бедра свои.
Он догнал жизнь, то есть усвоил опять все, от чего отстал давно; знал, зачем французский посланник выехал из Рима, зачем англичане
посылают корабли с войском
на Восток; интересовался, когда проложат новую дорогу в Германии или Франции. Но насчет дороги через Обломовку в большое село не помышлял, в палате доверенность не засвидетельствовал и Штольцу ответа
на письма не
послал.
В то же время читать газеты, книги, беспокоиться о том, зачем англичане
послали корабль
на Восток…»
Когда услышите вой ветра с запада, помните, что это только слабое эхо того зефира, который треплет нас, а задует с
востока, от вас,
пошлите мне поклон — дойдет. Но уж пристал к борту бот,
на который ссаживают лоцмана. Спешу запечатать письмо. Еще последнее «прости»! Увидимся ли? В путешествии, или походе, как называют мои товарищи, пока еще самое лучшее для меня — надежда воротиться.
Завтра снимаемся с якоря и
идем на неделю в Нагасаки, а потом, мимо корейского берега, к Сахалину и далее, в наши владения. Теперь рано туда: там еще льды. Здесь даже,
на южном корейском берегу, под 34-м градусом ‹северной› широты, так холодно, как у нас в это время в Петербурге, тогда как в этой же широте
на западе,
на Мадере например, в январе прошлого года было жарко.
На то
восток.
Тогда же приехал к нам с Амура бывший генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев и, пробыв у нас дня два
на фрегате, уехал в Николаевск, куда должна была
идти и шкуна «
Восток» для доставления его со свитою в Аян
на Охотском море.
На этой шкуне я и отправился с фрегата, и с радостью, что возвращаюсь домой, и не без грусти, что должен расстаться с этим кругом отличных людей и товарищей.
Наш рейс по проливу
на шкуне «
Восток», между Азией и Сахалином, был всего третий со времени открытия пролива. Эта же шкуна уже ходила из Амура в Аян и теперь
шла во второй раз. По этому случаю, лишь только мы миновали пролив, торжественно, не в урочный час, была положена доска, заменявшая стол,
на свое место; в каюту вместо одиннадцати пришло семнадцать человек, учредили завтрак и выпили несколько бокалов шампанского.
С
Востока, не арийского и не христианского,
идет гроза
на всю Европу.
Польша
шла на русский
Восток с чувством своего культурного превосходства.
Мы с Дерсу прошли вдоль по хребту. Отсюда сверху было видно далеко во все стороны.
На юге, в глубоком распадке, светлой змейкой извивалась какая-то река;
на западе в синеве тумана высилась высокая гряда Сихотэ-Алиня;
на севере тоже тянулись горные хребты;
на восток они
шли уступами, а дальше за ними виднелось темно-синее море. Картина была величественная и суровая.
Путь А.И. Мерзлякова начинался от фанзы удэгейца Сиу Ху и
шел прямо
на восток, пересекая несколько маленьких перевальчиков. Перейдя речку Хуля, он повернул к северо-востоку, затем пересек еще одну реку — Шооми (в верховьях) — и через 3 суток вышел
на реку Кулумбе. Здесь, около скалы Мафа, он где-то видел выходы каменного угля
на поверхность. После перевала по другой безымянной горной речке он пришел
на реку Найну, прямо к корейским фанзам.
Она
идет сначала
на северо-восток, потом делает изгиб к
востоку и затем опять
на северо-северо-восток.
Когда взошло солнце, мы сняли палатки, уложили нарты, оделись потеплее и
пошли вниз по реке Ляоленгоузе, имеющей вид порожистой горной речки с руслом, заваленным колодником и камнями. Километров в 15 от перевала Маака Ляоленгоуза соединяется с другой речкой, которая течет с северо-востока и которую удэгейцы называют Мыге. По ней можно выйти
на реку Тахобе, где живут солоны. По словам Сунцая, перевал там через Сихотэ-Алинь низкий, подъем и спуск длинные, пологие.
Наконец стало светать. Вспыхнувшую было
на востоке зарю тотчас опять заволокло тучами. Теперь уже все было видно: тропу, кусты, камни, берег залива, чью-то опрокинутую вверх дном лодку. Под нею спал китаец. Я разбудил его и попросил подвезти нас к миноносцу.
На судах еще кое-где горели огни. У трапа меня встретил вахтенный начальник. Я извинился за беспокойство, затем
пошел к себе в каюту, разделся и лег в постель.
Наконец начало светать. Воздух наполнился неясными сумеречными тенями, звезды стали гаснуть, точно они уходили куда-то в глубь неба. Еще немного времени — и кроваво-красная заря показалась
на востоке. Ветер стал быстро стихать, а мороз — усиливаться. Тогда Дерсу и Китенбу
пошли к кустам. По следам они установили, что мимо нас прошло девять кабанов и что тигр был большой и старый. Он долго ходил около бивака и тогда только напал
на собак, когда костер совсем угас.
На другой день, чуть только заалел
восток, все поднялись как по команде и стали собираться в дорогу. Я взял полотенце и
пошел к реке мыться.
От столовой горы Тянь-чин-лаза Сихотэ-Алинь
идет сначала к северо-востоку, а затем поворачивает
на северо-запад.
Немного дальше камней Сангасу тропа оставляет морское побережье и
идет вверх через перевал
на реке Квандагоу (приток Амагу). Эта река длиной около 30 км. Истоки ее находятся там же, где и истоки Найны. Квандагоу течет сначала тоже в глубоком ущелье, заваленном каменными глыбами, но потом долина ее расширяется. Верхняя половина течения имеет направление с северо-запада, а затем река круто поворачивает к северо-востоку и течет вдоль берега моря, будучи отделена от него горным кряжем Чанготыкалани.
27 сентября было посвящено осмотру реки Найны, почему-то названной
на морских картах Яходеи-Санка. Река эта длиной 20 км; истоки ее находятся в горах Карту, о которых будет сказано ниже. Сначала Найна течет с севера
на юг, потом поворачивает к юго-востоку и последние 10 км течет к морю в широтном направлении. В углу, где река делает поворот, находится зверовая фанза. Отсюда прямо
на запад
идет та тропа, по которой прошел А.И. Мерзляков со своим отрядом.
Выполняя намеченный маршрут, мы повернули
на север и
пошли вдоль по Сихотэ-Алиню к большой куполообразной горе, которую видели
на северо-востоке.
На другой день с бивака мы снялись рано и
пошли по тропе, проложенной у самого берега реки.
На этом пути Нахтоху принимает в себя с правой стороны два притока: Хулеми и Гоббиляги, а с левой — одну только маленькую речку Ходэ. Нижняя часть долины Нахтоху густо поросла даурской березой и монгольским дубом. Начиная от Локтоляги, она постепенно склоняется к югу и только около Хулеми опять поворачивает
на восток.
Отсюда, сверху, открывался великолепный вид во все стороны.
На северо-западе виднелся низкий и болотистый перевал с реки Нахтоху
на Бикин. В другую сторону, насколько хватал глаз, тянулись какие-то другие горы. Словно гигантские волны с белыми гребнями, они
шли куда-то
на север и пропадали в туманной мгле.
На северо-востоке виднелась Нахтоху, а вдали
на юге — синее море.
С утра погода стояла хмурая; небо было: туман или тучи. Один раз сквозь них прорвался было солнечный луч, скользнул по воде, словно прожектором, осветил сопку
на берегу и скрылся опять в облаках. Вслед за тем
пошел мелкий снег. Опасаясь пурги, я хотел было остаться дома, но просвет
на западе и движение туч к юго-востоку служили гарантией, что погода разгуляется. Дерсу тоже так думал, и мы бодро
пошли вперед. Часа через 2 снег перестал
идти, мгла рассеялась, и день выдался
на славу — теплый и тихий.
На следующий день, 8 сентября, мы распрощались с Такемой и
пошли вверх по Такунчи. Река эта длиной немного более 40 км и течет по кривой с северо-запада к
востоку. Около устья она шириной до 6 и глубиной от 1 до 1,2 м по руслу. Вода в ней мутная, с синим опаловым оттенком.
Горный хребет, о котором здесь
идет речь, начинается около Имана и
идет к югу параллельно реке Уссури в направлении от северо-северо-востока к юго-юго-западу так, что
на запад от него будет река Сунгача и озеро Ханка, а
на восток — река Даубихе.
— Нету! — отвечал старовер. — Они, должно, левее остались. Нам надо так
идти, — сказал он, указывая рукой
на северо-восток.
Близ земледельческих фанз река Лефу делает небольшую излучину, чему причиной является отрог, выдвинувшийся из южного массива. Затем она склоняется к югу и, обогнув гору Тудинзу, опять поворачивает к северо-востоку, какое направление и сохраняет уже до самого своего впадения в озеро Ханка. Как раз против Тудинзы река Лефу принимает в себя еще один приток — реку Отрадную. По этой последней
идет вьючная тропа
на Майхе.
Поднявшись
на перевал высотой в 270 м, я стал осматриваться.
На северо-западе высокой грядой тянулся голый Сихотэ-Алинь,
на юге виднелась река Тютихе,
на востоке — река Мутухе и прямо
на запад
шла река Дунца — приток Аохобе.
Водораздельный хребет
идет здесь от юго-запада
на северо-восток.
Китаец говорил, что если мы будем
идти целый день, то к вечеру дойдем до земледельческих фанз. Действительно, в сумерки мы дошли до устья Эрлдагоу (вторая большая падь). Это чрезвычайно порожистая и быстрая река. Она течет с юго-запада к северо-востоку и
на пути своем прорезает мощные порфировые пласты. Некоторые из порогов ее имеют вид настоящих водопадов. Окрестные горы слагаются из роговика и кварцита. Отсюда до моря около 78 км.
Он
шел на север с легким изгибом к
востоку.
После этого мы разобрали травяной шатер, взяли свои ружья и
пошли искать перешеек. Оказалось, что наш бивак был очень близко от него. Перейдя через болото, мы прошли немного по направлению к озеру Ханка, а потом свернули
на восток к реке Лефу.
На восток шла долина Имана: она терялась где-то в горах.
К вечеру мы дошли до зверовой фанзы. Хозяева ее отсутствовали, и расспросить было некого.
На общем совете решено было, оставив лошадей
на биваке, разойтись в разные стороны
на разведку. Г.И. Гранатман
пошел прямо, А.И. Мерзляков —
на восток, а я должен был вернуться назад и постараться разыскать потерянную тропинку.
С северо —
востока, от берегов большой реки, с северо — запада, от прибережья большого моря, — у них так много таких сильных машин, — возили глину, она связывала песок, проводили каналы, устраивали орошение, явилась зелень, явилось и больше влаги в воздухе;
шли вперед шаг за шагом, по нескольку верст, иногда по одной версте в год, как и теперь все
идут больше
на юг, что ж тут особенного?
На далеком северо —
востоке две реки, которые сливаются вместе прямо
на востоке от того места, с которого смотрит Вера Павловна; дальше к югу, все в том же юго — восточном направлении, длинный и широкий залив;
на юге далеко
идет земля, расширяясь все больше к югу между этим заливом и длинным узким заливом, составляющим ее западную границу.
Заря сияла
на востоке, и золотые ряды облаков, казалось, ожидали солнца, как царедворцы ожидают государя; ясное небо, утренняя свежесть, роса, ветерок и пение птичек наполняли сердце Лизы младенческой веселостию; боясь какой-нибудь знакомой встречи, она, казалось, не
шла, а летела.
Мне рассказывали, что в последнее время каторжные, чтобы не
идти по охраняемому западному побережью, начинают уже пробовать другой путь, а именно
на восток, к Ныйскому заливу, оттуда по берегу Охотского моря
на север к мысу Марии и Елизаветы, и затем к югу, чтобы переплыть пролив против мыса Пронге.
«Ну,
слава богу, — подумал я, — отсюда я уже наверно найду дорогу» — и повернул к
востоку градусов
на девяносто. Велико было мое удивление, когда минут через двадцать ходу я подошел к большой каменной глыбе, которую вначале принял было за дом.
Мы
шли еще некоторое время.
На землю надвигалась ночь с
востока. Как только скрылось солнце, узкая алая лента растянулась по горизонту, но и она уже начала тускнеть, как остывающее раскаленное докрасна железо. Кое-где замигали звезды, а между тем впереди нигде не было видно огней. Напрасно мы напрягали зрение и всматривались в сумрак, который быстро сгущался и обволакивал землю. Впереди по-прежнему плес за плесом, протока за протокой сменяли друг друга с поразительным однообразием.
Досада взяла меня. Я рассердился и
пошел обратно к соболиному дереву, но вяза этого я уже не нашел. Сильное зловоние дало мне знать, что я попал
на то место, где
на земле валялось мертвое животное, Я еще раз изменил направление и старался итти возможно внимательнее
на восток.
На этот раз я попал в гости к филину, а потом опять к каменной глыбе с россыпью.
Красивое это озеро Октыл в ясную погоду. Вода прозрачная, с зеленоватым оттенком. Видно, как по дну рыба ходит. С запада озеро обступили синею стеной высокие горы, а
на восток шел низкий степной берег, затянутый камышами. Над лодкой-шитиком все время с криком носились белые чайки-красноножки. Нюрочка была в восторге, и Парасковья Ивановна все время держала ее за руку, точно боялась, что она от радости выскочит в воду.
На озере их обогнало несколько лодок-душегубок с богомольцами.
Ванька спросонья, разумеется, исполнял все это, как через пень колоду валил, так что Семен Яковлевич и Евлампия Матвеевна уже ушли, и Павел едва успел их нагнать. Свежий утренний воздух ободряющим и освежающим образом подействовал
на него; Павел
шел, жадно вдыхая его; под ногами у него хрустел тоненький лед замерзших проталин;
на востоке алела заря.
Живёт в небесах запада чудесная огненная сказка о борьбе и победе, горит ярый бой света и тьмы, а
на востоке, за Окуровом, холмы, окованные чёрною цепью леса, холодны и темны, изрезали их стальные изгибы и петли реки Путаницы, курится над нею лиловый туман осени,
на город
идут серые тени, он сжимается в их тесном кольце, становясь как будто всё меньше, испуганно молчит, затаив дыхание, и — вот он словно стёрт с земли, сброшен в омут холодной жуткой тьмы.
Тиунов вскочил, оглянулся и быстро
пошёл к реке, расстёгиваясь
на ходу, бросился в воду, трижды шумно окунулся и, тотчас же выйдя, начал молиться: нагой, позолоченный солнцем, стоял лицом
на восток, прижав руки к груди, не часто, истово осенял себя крестом, вздёргивал голову и сгибал спину, а
на плечах у него поблескивали капельки воды. Потом торопливо оделся, подошёл к землянке, поклонясь, поздравил всех с добрым утром и, опустившись
на песок, удовлетворённо сказал...
Целую четверть часа о. Христофор стоял неподвижно лицом к
востоку и шевелил губами, а Кузьмичов почти с ненавистью глядел
на него и нетерпеливо пожимал плечами. Особенно его сердило, когда о. Христофор после каждой «
славы» втягивал в себя воздух, быстро крестился и намеренно громко, чтоб другие крестились, говорил трижды...
Увы, все вокзалы, ведущие
на север и
восток, были оцеплены густейшим слоем пехоты, и громадные грузовики, колыша и бренча цепями, доверху нагруженные ящиками, поверх которых сидели армейцы в остроконечных
шлемах, ощетинившиеся во все стороны штыками, увозили запасы золотых монет из подвалов Народного комиссариата финансов и громадные ящики с надписью: «Осторожно.
— От сей луговины еще 3 версты до Чортова логовища, но тропинки уже нет нигде… и должно
идти всё
на восток, стараясь как можно менее отклоняться от сего направления.
После отшедшего века магнатерии они начинали век инженерии, и, должно признаться, начинали его со
славою. Заря, облиставшая инженерную
славу, поднималась в Варшаве и Новогеоргиевске и оттуда светила далее, против естества, — с запада
на восток, через Киев, даже до Баку и Ленкорани, ибо ныне даже и там воспрославлено имя русского инженера.