Неточные совпадения
Широкая дороженька,
Березками обставлена,
Далеко протянулася,
Песчана и глуха.
По сторонам дороженьки
Идут холмы пологие
С полями, с сенокосами,
А чаще с неудобною,
Заброшенной землей;
Стоят деревни старые,
Стоят деревни новые,
У речек, у прудов…
Леса,
луга поемные...
Мы
идем,
идем —
Остановимся,
На леса,
лугаПолюбуемся.
Полюбуемся
Да послушаем,
Как шумят-бегут
Воды вешние,
Как поет-звенит
Жавороночек!
Мы стоим, глядим…
Очи встретятся —
Усмехнемся мы,
Усмехнется нам
Лиодорушка.
Чу! конь стучит копытами,
Чу, сбруя золоченая
Звенит… еще беда!
Ребята испугалися,
По избам разбежалися,
У окон заметалися
Старухи, старики.
Бежит деревней староста,
Стучит в окошки палочкой.
Бежит в поля,
луга.
Собрал народ:
идут — кряхтят!
Беда! Господь прогневался,
Наслал гостей непрошеных,
Неправедных судей!
Знать, деньги издержалися,
Сапожки притопталися,
Знать, голод разобрал!..
С вечера Константин Левин
пошел в контору, сделал распоряжение о работах и
послал по деревням вызвать на завтра косцов, с тем чтобы косить Калиновый
луг, самый большой и лучший.
Свои мужики препятствовали всеми средствами этому нововведению, но дело
пошло, и в первый же год за
луга было выручено почти вдвое.
Он вышел из
луга и
пошел по большой дороге к деревне. Поднимался ветерок, и стало серо, мрачно. Наступила пасмурная минута, предшествующая обыкновенно рассвету, полной победе света над тьмой.
Они медленно двигались по неровному низу
луга, где была старая запруда. Некоторых своих Левин узнал. Тут был старик Ермил в очень длинной белой рубахе, согнувшись, махавший косой; тут был молодой малый Васька, бывший у Левина в кучерах, с размаха бравший каждый ряд. Тут был и Тит, по косьбе дядька Левина, маленький, худенький мужичок. Он, не сгибаясь,
шел передом, как бы играя косой, срезывая свой широкий ряд.
Пред ним, в загибе реки за болотцем, весело треща звонкими голосами, двигалась пестрая вереница баб, и из растрясенного сена быстро вытягивались по светлозеленой отаве серые извилистые валы. Следом за бабами
шли мужики с вилами, и из валов выростали широкие, высокие, пухлые копны. Слева по убранному уже
лугу гремели телеги, и одна за другою, подаваемые огромными навилинами, исчезали копны, и на место их навивались нависающие на зады лошадей тяжелые воза душистого сена.
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога
лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи
луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и
пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Ее прогулки длятся доле.
Теперь то холмик, то ручей
Остановляют поневоле
Татьяну прелестью своей.
Она, как с давними друзьями,
С своими рощами,
лугамиЕще беседовать спешит.
Но лето быстрое летит.
Настала осень золотая.
Природа трепетна, бледна,
Как жертва, пышно убрана…
Вот север, тучи нагоняя,
Дохнул, завыл — и вот сама
Идет волшебница зима.
Меж гор, лежащих полукругом,
Пойдем туда, где ручеек,
Виясь, бежит зеленым
лугомК реке сквозь липовый лесок.
Там соловей, весны любовник,
Всю ночь поет; цветет шиповник,
И слышен говор ключевой, —
Там виден камень гробовой
В тени двух сосен устарелых.
Пришельцу надпись говорит:
«Владимир Ленской здесь лежит,
Погибший рано смертью смелых,
В такой-то год, таких-то лет.
Покойся, юноша-поэт...
Когда ж и где, в какой пустыне,
Безумец, их забудешь ты?
Ах, ножки, ножки! где вы ныне?
Где мнете вешние цветы?
Взлелеяны в восточной неге,
На северном, печальном снеге
Вы не оставили следов:
Любили мягких вы ковров
Роскошное прикосновенье.
Давно ль для вас я забывал
И жажду
славы и похвал,
И край отцов, и заточенье?
Исчезло счастье юных лет,
Как на
лугах ваш легкий след.
Оно конечно, одет прилично и числюсь человеком не бедным; нас ведь и крестьянская реформа обошла: леса да
луга заливные, доход-то и не теряется; но… не
пойду я туда; и прежде надоело: хожу третий день и не признаюсь никому…
С тобой всю
славу разделю:
Конюшню, как дворец огромный,
Построить для тебя велю,
А летом отведу
луга тебе поёмны...
Марья Ивановна
пошла около прекрасного
луга, где только что поставлен был памятник в честь недавних побед графа Петра Александровича Румянцева.
И было очень досадно: Самгин только что решил
послать Харламова в один из уездов Новгородской губернии по делу о незаконном владении крестьянами села Песочного пахотной землей, а также
лугами помещицы Левашевой.
Задумывается ребенок и все смотрит вокруг: видит он, как Антип поехал за водой, а по земле, рядом с ним,
шел другой Антип, вдесятеро больше настоящего, и бочка казалась с дом величиной, а тень лошади покрыла собой весь
луг, тень шагнула только два раза по
лугу и вдруг двинулась за гору, а Антип еще и со двора не успел съехать.
Она зорко глядела на него. Он покраснел. Они
шли в это время к роще, через
луг.
Он взял ее под руку, и они тихо
пошли по тропинке
луга.
Она выходила гулять, когда он пришел. Глаза у ней были, казалось, заплаканы, нервы видимо упали, движения были вялы, походка медленна. Он взял ее под руку, и так как она направлялась из сада к полю, он думал, что она
идет к часовне, повел ее по
лугу и по дорожке туда.
Скоро и хижины кончились; мы
пошли по огромному, огороженному, вероятно для скота,
лугу и дошли до болота и обширного оврага, заросшего сплошным лесом.
«Ну, я
пойду немного пешком», — сказал я и
пошел по прекрасному
лугу мимо огромных сосен.
Дамы
пойдут в сад и оранжерею, а барин с гостем отправились по гумнам, по полям, на мельницу, на
луга.
От этих искусных маневров две передние лошади
идут по горбу, а рытвина остается между ними; если же они и спускаются в нее, то так тихо и осторожно, как будто пасутся на
лугу.
За городом дорога
пошла берегом. Я смотрел на необозримый залив, на наши суда, на озаряемые солнцем горы, одни, поближе, пурпуровые, подальше — лиловые; самые дальние синели в тумане небосклона. Картина впереди — еще лучше: мы мчались по большому зеленому
лугу с декорацией индийских деревень, прячущихся в тени бананов и пальм. Это одна бесконечная шпалера зелени — на бананах нежной, яркой до желтизны, на пальмах темной и жесткой.
— Слышь, зарастают
луга, надо будет праздником бабенок
послать испольные прополоть, — сказал худой мужик в прорванном кафтане, — а то косы порвешь.
В каких-нибудь два часа Привалов уже знал все незамысловатые деревенские новости: хлеба,
слава богу, уродились, овсы — ровны, проса и гречихи — середка на половине. В Красном
Лугу молоньей убило бабу, в Веретьях скот начинал валиться от чумы, да отслужили сорок обеден, и бог помиловал. В «орде» больно хороша нынче уродилась пшеница, особенно кубанка. Сено удалось не везде, в петровки солнышком прихватило по увалам; только и поскоблили где по мочевинкам, в понизях да на поемных
лугах, и т. д. и т. д.
Этого уж никто тогда у нас не мог понять, а он от радости плачет: «Да, говорит, была такая Божия
слава кругом меня: птички, деревья,
луга, небеса, один я жил в позоре, один все обесчестил, а красы и
славы не приметил вовсе».
— Эти у нас
луга Святоегорьевскими прозываются, — обратился он ко мне. — А за ними — так Великокняжеские
пойдут; других таких
лугов по всей Расеи нету… Уж на что красиво! — Коренник фыркнул и встряхнулся… — Господь с тобою!.. — промолвил Филофей степенно и вполголоса. — На что красиво! — повторил он и вздохнул, а потом протяжно крякнул. — Вот скоро сенокосы начнутся, и что тут этого самого сена нагребут — беда! А в заводях рыбы тоже много. Лещи такие! — прибавил он нараспев. — Одно слово: умирать не надо.
Поблагодарив китайца за сведения, мы смело
пошли вперед. Жилые фанзы,
луга, пашни и открытые долины — все осталось теперь позади.
От Мяолина тропа
пошла по кочковатому
лугу в обход болот и проток. Через 2 часа она привела нас к невысоким сопкам, поросшим дубовым редколесьем. Эти сопки представляют собой отдельный массив, выдвинувшийся посредине Лофанзы, носящей название Коу-цзы-шань [Гао-цзы-шань — гора со рвом.]. Это остатки каких-то больших гор, частью размытых, частью потопленных в толщах потретичных образований. У подножия их протекает маленькая речка Хаунихеза.
Наскоро поужинав, мы
пошли с Дерсу на охоту. Путь наш лежал по тропинке к биваку, а оттуда наискось к солонцам около леса. Множество следов изюбров и диких коз было заметно по всему
лугу. Черноватая земля солонцов была почти совершенно лишена растительности. Малые низкорослые деревья, окружавшие их, имели чахлый и болезненный вид. Здесь местами земля была сильно истоптана. Видно было, что изюбры постоянно приходили сюда и в одиночку и целыми стадами.
Двор, некогда украшенный тремя правильными цветниками, меж коими
шла широкая дорога, тщательно выметаемая, обращен был в некошеный
луг, на котором паслась опутанная лошадь.
Луг еще влажен, и работа
идет споро; косы быстро, в такт, мелькают в воздухе, издавая резкий свист.
Слава Банькевича распространилась далеко за пределы Гарного
Луга, и к нему, как к профессору этого дела, приезжали за советом все окрестные сутяги.
Когда после урока я
шел домой, мне вспомнился дядя — капитан, Гарный
Луг, «помещики», Кароль, Антось…
Писарь сумрачно согласился. Он вообще был не в духе. Они поехали верхами. Поповский покос был сейчас за Шеинскою курьей, где
шли заливные
луга. Под Суслоном это было одно из самых красивых мест, и суслонские мужики смотрели на поповские
луга с завистью. С высокого правого берега, точно браною зеленою скатертью, развертывалась широкая картина. Сейчас она была оживлена сотнями косцов, двигавшихся стройною ратью. Ермилыч невольно залюбовался и со вздохом проговорил...
Дорога
шла правым степным берегом, где зеленым ковром расстилались поемные
луга, а за ним разлеглась уже степь, запаханная только наполовину.
Пойдем же мы об руку трудным путем,
Как
шли зеленеющим
лугом,
И обе достойно свой крест понесем,
И будем мы сильны друг другом.
Идите гулять по полям, по
лугам!
Находя во мне живое сочувствие, они с увлеченьем предавались удовольствию рассказывать мне: как сначала обтают горы, как побегут с них ручьи, как спустят пруд, разольется полая вода,
пойдет вверх по полоям рыба, как начнут ловить ее вятелями и мордами; как прилетит летняя птица, запоют жаворонки, проснутся сурки и начнут свистать, сидя на задних лапках по своим сурчинам; как зазеленеют
луга, оденется лес, кусты и зальются, защелкают в них соловьи…
По низовым
лугам усадьбы «Пустые Поля» она
шла наподобие черной ленты, а по сторонам ее лежал снег, как каша, растворенный в воде.
— Ну, вот и
слава богу! — отвечала почтенная старушка, — теперь, стало быть, ты как захочешь, так и будешь решать! А у меня кстати с птенцовскими мужиками дело об
лугах идет; двадцать лет длится — ни взад, ни вперед! То мне отдадут во владенье, то опять у меня отнимут и им отдадут. Да этак раз с десять уж. А теперь, по крайности, хоть конец будет: как тебе захочется, так ты и решишь.
О
лугах, про которые
шел спор и крестьяне считали своими, Петр Николаич объявил крестьянам, что если они выпустят на них скотину, то он заарестует ее.
Я очень хорошо понимаю, что среди этих отлично возделанных полей речь
идет совсем не о распределении богатств, а исключительно о накоплении их; что эти поля,
луга и выбеленные жилища принадлежат таким же толстосумам-буржуа, каким в городах принадлежат дома и лавки, и что за каждым из этих толстосумов стоят десятки кнехтов 19, в пользу которых выпадает очень ограниченная часть этого красивого довольства.
Но, кроме того, даже вызванные защитой головастики — и те свидетельствуют, что еще задолго до исчезновения пискареи у них уже были шумные сходки, на которых потрясались основы и произносились пропаганды и превратные толкования; а лягушка, видевшая в
лугу вола, прямо показывает, что не только знает о сходках, но и сама не раз тайно, залегши в грязь, на них присутствовала и слышала собственными ушами, как однажды было решено: в уху не
идти.
Больший
шел за Серебряным вдоль речки по зеленому
лугу, еще покрытому следами вчерашней битвы, и за ним, повеся голову и хвост, тащился Буян. Он часто подбегал к Серебряному, жалобно повизгивал и потом оборачивался на свежий могильный холм, пока наконец не скрыли его из виду высокие камыши.
Не скоро сладили с упрямою рекой; долго она рвала и уносила хворост, солому, навоз и дерн; но, наконец, люди одолели, вода не могла пробиться более, остановилась, как бы задумалась, завертелась,
пошла назад, наполнила берега своего русла, затопила, перешла их, стала разливаться по
лугам, и к вечеру уже образовался пруд, или, лучше сказать, всплыло озеро без берегов, без зелени, трав и кустов, на них всегда растущих; кое-где торчали верхи затопленных погибших дерев.
— А так же, что этот вот мошенник калякал с работниками на
лугу, а тот быка уводил: «Я, говорит, портной; портной, говорит,
иду из Серпухова!» — смеясь, отвечал Федот Кузьмич. — И то портной; должно быть, из тех, что ходят вот по ночам с деревянными иглами да людей грабят.
— Туда все
шли, — отвечали гуртовщики, неопределенно кивая головою в
луга.