Неточные совпадения
Зло порождает зло; первое страдание дает понятие о удовольствии мучить другого;
идея зла не может войти в голову человека без того, чтоб он не захотел приложить ее к действительности:
идеи — создания органические, сказал кто-то: их рождение дает уже им форму, и эта форма есть
действие; тот, в чьей голове родилось больше
идей, тот больше других действует; от этого гений, прикованный к чиновническому столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением, при сидячей жизни и скромном поведении, умирает от апоплексического удара.
«Я слишком увлекся наблюдением и ослабил свою волю к
действию. К чему, в общем и глубоком смысле, можно свести основное
действие человека, творца истории? К самоутверждению, к обороне против созданных им
идей, к свободе толкования смысла “фактов”».
За свободу личности, за самобытность
действия, за независимость можно пожертвовать религиозным убаюкиванием, но пожертвовать всем для воплощения
идеи справедливости, — что это за вздор!
В-четвертых, все согласны, что в большей части комедий Островского «недостает (по выражению одного из восторженных его хвалителей) экономии в плане и в постройке пьесы» и что вследствие того (по выражению другого из его поклонников) «драматическое
действие не развивается в них последовательно и беспрерывно, интрига пьесы не сливается органически с
идеей пьесы и является ей как бы несколько посторонней».
Обратитесь к первому попавшемуся на глаза чиновнику-взяточнику и скажите ему, что
действия его дискредитируют государство, что по милости его страдает высшая
идея правды и справедливости, оберегать которую призван сенат и Государственный совет, — он посмотрит на вас такими удивленными глазами, что вы, наверное, скажете себе:"Да, этот человек берет взятки единственно потому, что он ничего не слыхал ни о государстве, ни о высшей
идее правды и справедливости".
— И думаете, что все эти
действия, которые вы называете злодействами и злоупотреблениями, что вся эта галиматья, одним словом, проникнута какою-нибудь
идеей, что к ней можно применить принцип"вменения"?
Эти-то три возвышенные
идеи — истинного, доброго и прекрасного — составляют три основных столба, на которых покоится здание франкмасонского союза и которые, нося три масонских имени: имя мудрости, имя крепости и имя красоты, — служат, говоря языком ремесла, причалом образа
действий вольного каменщика.
Поэтому приписывать замечательным двигателям истории ясное сознание отдаленных последствий их
действий или все самые мелкие и частные их деяния подчинять одной господствующей
идее, представителями которой они являются во всей своей жизни, делать это — значит ставить частный произвол выше, чем неизбежная связь и последовательность исторических явлений.
Петр никогда не был таким отчаянным теоретиком, чтобы предварительно искать принципов для своих
действий в отвлеченных
идеях о правилах человечества и достоинстве личности.
Потому нельзя не сказать, что трагическое не всегда пробуждает в нас
идею необходимости и что вовсе не в
идее необходимости основание
действия его на человека и сущность его.
И потому, если бы даже согласиться, что созерцание возвышенного всегда ведет к
идее бесконечного, то возвышенное, порождающее такую мысль, а не порождаемое ею, должно иметь причину своего
действия «а нас не в ней, а в чем-нибудь другом.
Есть еще и другая
идея, в том же смысле плодотворная, — это
идея о суде потомства; но так как она непосредственного
действия не оказывает, то и доступна лишь людям, не чуждым обобщений.
Гораздо менее человечные, даже просто фальшивые
идеи, горячо проведенные в художественных образах, производили лихорадочное
действие на общество; Карлы Мооры, Вертеры, Печорины вызывали толпу подражателей.
Не скажу, чтоб г. Достоевский особенно искусно развил
идею этого сумасшествия; но надо признаться, что тема его — раздвоение слабого, бесхарактерного и необразованного человека между робкою прямотою
действий и платоническим стремлением к интриге, раздвоение, под тяжестью которого сокрушается наконец рассудок бедняка, — тема эта, для хорошего выполнения, требует таланта очень сильного.
Если из круга моих наблюдений, из сферы
действий, в которой вращаюсь я, исключены
идеи и побуждения, имеющие предметом общую пользу, то есть исключены гражданские мотивы, что остается наблюдать мне? в чем остается участвовать мне?
Нужно, чтобы роман имел в основании своем какую-нибудь
идею, из которой бы развилось все его
действие и к осуществлению которой оно все должно быть направлено; нужно, чтобы это развитие
действия совершенно свободно и естественно вытекало из одной главной
идеи, не раздвояя интереса романа представлением нескольких разнородных пружин; нужно, чтобы в описании всех предметов и событий романа автор художественно воспроизводил действительность, не рабски копируя ее, но и не позволяя себе отдаляться от живой истины; нужно, наконец, чтобы романические характеры не только были верны действительности, но — верны самим себе, чтобы они постоянно являлись с своими характеристическими чертами, отличающими одно лицо от другого, словом — чтобы с начала до конца они были бы выдержаны.
Вышепомянутый нигилист Полояров ведет деятельную пропаганду
идей и
действий, вредящих началам доброй нравственности и Святой Религии, подрывающих священный авторитет Закона и Высшей Власти, стремящихся к ниспровержению существующего порядка и наносящих ущерб целости Государства.
— Невероятная мистификация!.. Чья-то очень глупая и очень злая шутка, не более! — проговорил он. — И насколько я знаю Полоярова, — это просто дурак; пожалуй, пустой болтун, каких теперь тысячи щеголяют по белому свету, но что касается до каких-либо
действий и
идей, то у него ровно никаких
идей в голове не имеется, и полагаю, что каждый мало-мальски серьезный заговорщик постыдился бы назвать его своим сотоварищем.
Затем, в числе самых настоятельных, первых
действий «Молодой России» представлялась неизбежная необходимость вырезать, по крайней мере, хоть полтораста тысяч русских дворян и помещиков, смертью казнить вообще всех собственников, положить под топор всех вообще ретроградов и противников благодетельной радикальной реформы и
идей «молодой России».
Парменид учит нас, что есть только бытие, небытия же вовсе не существует; правда, он имел при этом в виду свое неподвижное, абсолютное Единое, субстанцию мира, которой только и принадлежит бытие, вне же ее ничего нет. В применении к такому понятию абсолютного, очевидно, не имеет никакого значения
идея небытия. Однако не так просто обстоит это в применении к
действию Абсолютного, к творческому акту, которым оно вызывает к существованию несуществовавшее доселе, т. е. небытие, творит из ничего.
Какая в этом случае может быть мораль, на что нужна
идея долга? Какое требуется обоснование нравственных
действий? Они — свободное и необходимое проявление самого существа человека.