Так и заснул навсегда для земли человек, плененный морем; он и женщин любил, точно сквозь сон, недолго и молча, умея говорить с ними лишь о том, что знал, — о рыбе и кораллах, об
игре волн, капризах ветра и больших кораблях, которые уходят в неведомые моря; был он кроток на земле, ходил по ней осторожно, недоверчиво и молчал с людьми, как рыба, поглядывая во все глаза зорким взглядом человека, привыкшего смотреть в изменчивые глубины и не верить им, а в море он становился тихо весел, внимателен к товарищам и ловок, точно дельфин.
Она не ответила ему, задумчиво следя за
игрой волн, взбегавших на берег, колыхая тяжелый баркас. Мачта качалась из стороны в сторону, корма, вздымаясь и падая в воду, хлопала по ней. Звук был громкий и досадливый, — точно баркасу хотелось оторваться от берега, уйти в широкое, свободное море и он сердился на канат, удерживавший его.
Неточные совпадения
Когда Ассоль решилась открыть глаза, покачиванье шлюпки, блеск
волн, приближающийся, мощно ворочаясь, борт «Секрета», — все было сном, где свет и вода качались, кружась, подобно
игре солнечных зайчиков на струящейся лучами стене.
Это было гораздо более похоже на
игру, чем на работу, и, хотя в пыльном воздухе, как бы состязаясь силою, хлестали
волны разнообразнейших звуков, бодрое пение грузчиков, вторгаясь в хаотический шум, вносило в него свой, задорный ритм.
Я остался и вслушивался в треск кузнечиков, доносившийся с берега, в тихий плеск
волн; смотрел на
игру фосфорических искр в воде и на дальние отражения береговых огней в зеркале залива.
Игра в штос туманит головы, как дурман, и каторжный, проигрывая пищу и одежду, не чувствует голода и холода и, когда его секут, не чувствует боли, и, как это ни странно, даже во время такой работы, как нагрузка, когда баржа с углем стучит бортом о пароход, плещут
волны и люди зеленеют от морской болезни, в барже происходит
игра в карты, и деловой разговор мешается с картежным: «Отваливай!
Были записки серьезные, умоляющие, сердитые, нежные, угрожающие, были записки с упреками и оскорблениями, с чувством собственного достоинства или уязвленного самолюбия, остроумные, милые и грациозные, как улыбка просыпающегося ребенка, и просто взбалмошные, капризные, шаловливые, с неуловимой
игрой слов и смыслом между строк, — это было целое море любви, в котором набоб не утонул только потому, что всегда плыл по течению, куда его несла
волна.
За окном дыбились зелёные
волны, он смотрел на их
игру, поглаживая грудь и горло.
— Случилась интересная вещь, — ответил я, желая узнать, что скажут другие. — Когда я играл, я был исключительно поглощен соображениями
игры. Как вы знаете, невозможны посторонние рассуждения, если в руках каре. В это время я услышал — сказанные вне или внутри меня — слова: «Бегущая по
волнам». Их произнес незнакомый женский голос. Поэтому мое настроение слетело.
Он приглашал открыть карты. Одновременно с звуком его слов мое сознание, вдруг выйдя из круга
игры, наполнилось повелительной тишиной, и я услышал особенный женский голос, сказавший с ударением: «Бегущая по
волнам». Это было как звонок ночью. Но более ничего не было слышно, кроме шума в ушах, поднявшегося от резких ударов сердца, да треска карт, по ребру которых провел пальцами доктор Филатр.
Дно пролива, истерзанное подводными течениями, работой подземных сил и взрывами штормовых
волн, колебавших пучину до основания, напоминало шахматную доску, уставленную фигурами в разгаре
игры.
Ожесточенные крики рвут веселую песню
волн, такую постоянную, так гармонично слитую с торжественной тишиной сияющего неба, что она кажется звуком радостной
игры солнечных лучей на равнине моря.
Прищуривая глаза от яркой
игры солнечных лучей на
волнах, он довольно улыбался: это едет Мальва.
Вообрази, что ты океанская
волна, которая вечно играет и живет только в
игре, — вот эта, которую сейчас я вижу за стеклом и которая хочет поднять наш «Атлантик»…