Неточные совпадения
Проницательный
читатель, — я объясняюсь только
с читателем: читательница слишком умна, чтобы надоедать своей догадливостью, потому я
с нею не объясняюсь, говорю это раз — навсегда; есть и между
читателями немало людей не глупых:
с этими
читателями я тоже не объясняюсь; но большинство
читателей, в том числе почти все литераторы и литературщики, люди проницательные,
с которыми мне всегда приятно беседовать, — итак, проницательный
читатель говорит: я понимаю, к чему идет дело; в жизни Веры Павловны начинается новый роман; в нем будет
играть роль Кирсанов; и понимаю даже больше: Кирсанов уже давно влюблен в Веру Павловну, потому-то он и перестал бывать у Лопуховых.
Такое положение вещей может продлиться неопределенное время, потому что общественное течение, однажды проложивши себе русло, неохотно его меняет. И опять-таки в этом коснении очень существенную роль
играет солидный
читатель. Забравшись в мурью (какой бы то ни было окраски), он любит понежиться и потягивается в ней до тех пор, пока блохи и другая нечисть не заставят выскочить. Тогда он
с несвойственною ему стремительностью выбегает наверх и высматривает, куда укрыться.
Для литературы нет расчета"худать", потому что в ней принцип соглашения
с читателями играет главную роль.
Так как этот друг Татьяны Ивановны должен в моем рассказе
играть главную роль, то я обязанным себя считаю поподробнее познакомить
читателя с его наружностью, отчасти биографиею и главными наклонностями.
В сей крайности пришло мне на мысль, не попробовать ли самому что-нибудь сочинить? Благосклонный
читатель знает уже, что воспитан я был на медные деньги и что не имел я случая приобрести сам собою то, что было раз упущено, до шестнадцати лет
играя с двор<ов>ыми мальчишками, а потом переходя из губернии в губернию, из квартиры на квартиру, провождая время
с жидами да
с маркитантами,
играя на ободранных биллиардах и маршируя в грязи.
Но, кажется, Я начинаю
играть уже
с тобой, Мой дорогой
читатель?
Когда я встретился
с ним в Кронштадте и
играл с его женой Чацкого, — он уже был автор"Петербургских трущоб", которыми заставил о себе говорить. Он усердно изучал жизнь столичных подонков и умел интересовать менее взыскательных
читателей фабулой своего романа
с сильным романтическим привкусом.
И как он держал себя у кафедры,
играя постоянно часовой цепочкой, и каким тоном стал говорить
с публикой, и даже то, что он говорил, — все это мне пришлось сильно не по вкусу. Была какая-то бесцеремонность и запанибратство во всем, что он тут говорил о Добролюбове — не
с личностью покойного критика, а именно
с публикой. Было нечто, напоминавшее те обращения к
читателю, которыми испещрен был два-три года спустя его роман «Что делать?»
Мы впоследствии ближе познакомим
читателей с этой семьей, которой предназначено
играть одну из видных ролей в нашем правдивом повествовании.
Мы поспешили воспользоваться временем, когда в театре происходили шумные овации по адресу Филиппо, повторявшей без конца, по требованию публики, заключительные куплеты своего знаменитого «L'amour» и ушедшей наконец со сцены, грациозным жестом указывая на утомление горла, чтобы познакомить
читателя с Катькой-Чижик, которой суждено
играть в нашем дальнейшем рассказе некоторую роль.
Воспользуемся этим временем, чтоб познакомить поближе
читателя как
с самой Агнессой Михайловной Зыковой, так и
с семейством Боровиковых, которые должны будут
играть довольно видную роль в дальнейшем развитии нашего правдивого повествования.