Неточные совпадения
Утро было свежее, но прекрасное.
Золотые облака громоздились на горах, как новый ряд воздушных гор; перед воротами расстилалась широкая площадь; за нею базар кипел народом, потому что было воскресенье; босые мальчики-осетины, неся за плечами котомки с сотовым медом, вертелись вокруг меня; я их прогнал: мне было не до них, я начинал разделять беспокойство доброго штабс-капитана.
Пара темно-бронзовых, монументально крупных лошадей важно катила солидное ландо: в нем — старуха в черном шелке, в черных кружевах на седовласой голове, с длинным, сухим лицом; голову она держала прямо, надменно, серенькие пятна глаз смотрели в широкую синюю спину кучера, рука в перчатке держала
золотой лорнет. Рядом с нею благодушно улыбалась, кивая головою, толстая дама, против них два
мальчика, тоже неподвижные и безличные, точно куклы.
Слушая от няни сказки о нашем
золотом руне — Жар-птице, о преградах и тайниках волшебного замка,
мальчик то бодрился, воображая себя героем подвига, — и мурашки бегали у него по спине, то страдал за неудачи храбреца.
Робкий ум
мальчика, родившегося среди материка и не видавшего никогда моря, цепенел перед ужасами и бедами, которыми наполнен путь пловцов. Но с летами ужасы изглаживались из памяти, и в воображении жили, и пережили молодость, только картины тропических лесов, синего моря,
золотого, радужного неба.
— Вот еще Ляховский… Разжился фальшивыми ассигнациями да краденым
золотом, и черту не брат! Нет, вот теперь до всех вас доберется Привалов… Да. Он даром что таким выглядит тихоньким и, конечно, не будет иметь успеха у женщин, но Александра Павлыча с Ляховским подтянет. Знаете, я слышала, что этого несчастного
мальчика, Тита Привалова, отправили куда-то в Швейцарию и сбросили в пропасть. Как вы думаете, чьих рук это дельце?
К тому же Федор Карлович мне похвастался, что у него есть новый фрак, синий, с
золотыми пуговицами, и действительно я его видел раз отправляющегося на какую-то свадьбу во фраке, который ему был широк, но с
золотыми пуговицами.
Мальчик, приставленный за ним, донес мне, что фрак этот он брал у своего знакомого сидельца в косметическом магазейне. Без малейшего сожаления пристал я к бедняку — где синий фрак, да и только?
Месяца через полтора я заметил, что жизнь моего Квазимодо шла плохо, он был подавлен горем, дурно правил корректуру, не оканчивал своей статьи «о перелетных птицах» и был мрачно рассеян; иногда мне казались его глаза заплаканными. Это продолжалось недолго. Раз, возвращаясь домой через
Золотые ворота, я увидел
мальчиков и лавочников, бегущих на погост церкви; полицейские суетились. Пошел и я.
Здесь бывают все: полуразрушенные, слюнявые старцы, ищущие искусственных возбуждений, и
мальчики — кадеты и гимназисты — почти дети; бородатые отцы семейств, почтенные столпы общества в
золотых очках, и молодожены, и влюбленные женихи, и почтенные профессоры с громкими именами, и воры, и убийцы, и либеральные адвокаты, и строгие блюстители нравственности — педагоги, и передовые писатели — авторы горячих, страстных статей о женском равноправии, и сыщики, и шпионы, и беглые каторжники, и офицеры, и студенты, и социал-демократы, и анархисты, и наемные патриоты; застенчивые и наглые, больные и здоровые, познающие впервые женщину, и старые развратники, истрепанные всеми видами порока...
Женщины в фартуках всплескивали руками и щебетали скоро-скоро подобострастными и испуганными голосами. Красноносая девица кричала с трагическими жестами что-то очень внушительное, но совершенно непонятное, очевидно, на иностранном языке. Рассудительным басом уговаривал
мальчика господин в
золотых очках; при этом он наклонял голову то на один, то на другой бок и степенно разводил руками. А красивая дама томно стонала, прижимая тонкий кружевной платок к глазам.
Следом за
мальчиком выбежало еще шесть человек: две женщины в фартуках; старый толстый лакей во фраке, без усов и без бороды, но с длинными седыми бакенбардами; сухопарая, рыжая, красноносая девица в синем клетчатом платье; молодая, болезненного вида, но очень красивая дама в кружевном голубом капоте и, наконец, толстый лысый господин в чесунчевой паре и в
золотых очках.
— Дедушка Лодыжкин, а дедушка, глянькось, в фонтане-то —
золотые рыбы!.. Ей-богу, дедушка,
золотые, умереть мне на месте! — кричал
мальчик, прижимаясь лицом к решетке, огораживающей сад с большим бассейном посередине. — Дедушка, а персики! Вона сколько! На одном дереве!
Суета на балконе затихла. Барыня с
мальчиком и господин в
золотых очках подошли к самым перилам; остальные почтительно остановились на заднем плане. Из глубины сада пришел садовник в фартуке и стал неподалеку от дедушки. Откуда-то вылезший дворник поместился позади садовника. Это был огромный бородатый мужчина с мрачным, узколобым, рябым лицом. Одет он был в новую розовую рубашку, по которой шли косыми рядами крупные черные горошины.
Мальчик в штанах. Конечно, дадут настоящие
золотые или серебряные деньги — как же иначе!
Гаврила вошел не один; с ним был дворовый парень,
мальчик лет шестнадцати, прехорошенький собой, взятый во двор за красоту, как узнал я после. Звали его Фалалеем. Он был одет в какой-то особенный костюм, в красной шелковой рубашке, обшитой по вороту позументом, с
золотым галунным поясом, в черных плисовых шароварах и в козловых сапожках, с красными отворотами. Этот костюм был затеей самой генеральши.
Мальчик прегорько рыдал, и слезы одна за другой катились из больших голубых глаз его.
— Вот так — а-яй! — воскликнул
мальчик, широко раскрытыми глазами глядя на чудесную картину, и замер в молчаливом восхищении. Потом в душе его родилась беспокойная мысль, — где будет жить он, маленький, вихрастый
мальчик в пестрядинных штанишках, и его горбатый, неуклюжий дядя? Пустят ли их туда, в этот чистый, богатый, блестящий
золотом, огромный город? Он подумал, что их телега именно потому стоит здесь, на берегу реки, что в город не пускают людей бедных. Должно быть, дядя пошёл просить, чтобы пустили.
Мальчик, служивший в лавке, показал, что эти ризы были куплены дня за три до убийства у человека высокого роста, в полушубке, по имени Андрея, что человек этот не однажды продавал Полуэктову серебряные и
золотые вещи и что Полуэктов давал ему деньги в долг.
Сонным глазам
мальчика город представился подобным огромному полю гречихи; густое, пёстрое, оно тянулось без конца,
золотые главы церквей среди него — точно жёлтые цветы, тёмные морщины улиц — как межи.
Гриша,
мальчик лет 19, любимец барыни, одет франтом, часы с
золотой цепочкой. Красив, волосы кудрявые, выражение лица глупое.
Я уверена, что ты любишь не его, этого неестественного
мальчика, а
золотые мечты свои, свое потерянное счастье, свои возвышенные идеалы.
Но вот женщина и
мальчик с сапогами ушли, и уже никого не было видно. Солнце легло спать и укрылось багряной
золотой парчой, и длинные облака, красные и лиловые, сторожили его покой, протянувшись по небу. Где-то далеко, неизвестно где, кричала выпь, точно корова, запертая в сарае, заунывно и глухо.
Они узнали, что
мальчикам придется пройти пешком несколько тысяч верст, а по дороге сражаться с тиграми и дикарями, потом добывать
золото и слоновую кость, убивать врагов, поступать в морские разбойники, пить джин и в конце концов жениться на красавицах и обрабатывать плантации.
Мальчики собирались бежать куда-то в Америку добывать
золото; у них для дороги было уже все готово: пистолет, два ножа, сухари, увеличительное стекло для добывания огня, компас и четыре рубля денег.
Мальчик с пальчик увидал, что людоед спит, подкрался к нему и вынул у него из кармана горсть
золота, роздал братьям. Потом он потихоньку разул его. Когда он разул его, он надел сам семиверстные сапоги, велел братьям крепче взяться рука с рукой и держаться за него. И он побежал так скоро, что сейчас же вышел из леса и нашел дом.
А у людоеда было 7 девочек, такие же маленькие, как мальчиковы братья. Девочки все лежали и спали на одной кровати, и у каждой девочки на голове была
золотая шапочка.
Мальчик с пальчик приметил это, и, когда людоед с женой ушли, он потихоньку спял шапочки с людоедовых дочерей и надел их на себя и на братьев, а свою и братнины шапочки надел на девочек.
Людоед всю ночь пил вино. И, когда он много выпил, ему захотелось опять есть. Он встал и пошел в ту горницу, где спали
мальчик с пальчик с братьями и 7 девочек. Он подошел к
мальчикам, ощупал на них
золотые шапочки и говорит: «Вот спьяну чуть своих дочерей не порезал». Оставил
мальчиков и пошел к дочерям, ощупал на них мягкие шапочки и всех перерезал и заснул.
Вдруг видит — перед ним стоит другой
мальчик, только большой и весь в белом и с длинными кудрями, как у девочки, а на кудрях —
золотой круг.
Старик осторожно приотворил дверь. Разговор смолк. Он вошел и вернулся тотчас же. А за ним выбежал ражий офицер с красным, лоснящимся лицом, завитой, с какими-то рожками на лбу, еще
мальчик по летам, но уже ожирелый, в уланке с красным кантом и
золотой петлицей на воротнике. Уланка была сшита нарочно непомерно коротко и узко, так что формы корнета выставлялись напоказ при каждом повороте. В петлице торчал солдатский Георгиевский крест на широкой ленте и как будто больших размеров, чем делают обыкновенно.
Он с удовольствием задумался теперь о своем воспитаннике — не о взрослом, усатом докторе-хирурге в
золотом пенсне, каким он был изображен на портрете, присланном из-за границы, а о маленьком
мальчике в матросском костюмчике, с темными локонами, вьющимися кольцами по плечам, который кричал ему, Гроссу, своим звонким голоском: «Где вы, Фриценька?
Посол, в чаду своего величия, чванился, ломался, говорил необдуманно и неприлично. Он часто поправлял свои усики, играл
золотою бахромою своей епанчи, гладил с чадолюбием бархат одежды и бренчал острогами, точь-в-точь как
мальчик перед бывшими своими товарищами, школьниками, надевший в первый раз офицерский мундир.
Те же, Липина,
мальчик и девочка.
Мальчик одет в гусарское детское платье с
золотою шифровкой; он нередко утирает рукавом нос; девочка в белом муслиновом платье (оба в продолжение явления пачкаются в стружках); крестьянка с грудным младенцем на руках и Ванечка, слуга Липиной, в ливрее с большою куклою за пазухой; он пьян, при входе тузит
мальчика, а потом большею частью держится у стены.
Как только увидели они Миру, низко поклонились и сделали знак рукою страже. По этому знаку вышли из толпы придворных два кудрявых мальчика-пажа. Они держали в руках бархатную подушку. На подушке лежал
золотой меч.