Неточные совпадения
— Ну, а — какой же иной смысл? Защита униженных и оскорбленных,
утверждение справедливости? Это рекомендуется профессорами на факультетских лекциях, но, как вы знаете, практического
значения не может иметь.
Прежде всего, огромное
значение в соловьевском деле имеет его
утверждение профетической стороны христианства, и в этом оно более всего входит в русскую идею.
Для восточных верований в метемпсихоз плоть человека не имеет никакого
значения; душа человека может перейти в кошку, и потому нет смысла жизни, смысла земной истории, так как смысл этот тесно связан с
утверждением безусловного
значения плоти.
Настоящая государственная власть в древней России не существовала по крайней мере до возвышения государства Московского. Древние князья называли Русь своею отчиною и действительно, как доказал недавно г. Чичерин, владели ею скорее по вотчинному, нежели по государственному праву. По
утверждении же Московского государства, — одна уже возможность такой личности, как Иван Грозный, заставляет отказаться от обольщения относительно силы и
значения думы боярской или какого бы то ни было уравновешивающего, влияния.
В
утверждении софийности понятий лежит коренная ложь учения Гегеля, с этой стороны представляющего искажение платонизма, его reductio ad absurdum [Приведение к нелепости (лат.).], и «мудрость века сего» [Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом (1 Кор. 3:19).], выдающего за Софию (сам Гегель, впрочем, говорит даже не о Софии, понятию которой вообще нет места в его системе, но прямо о Логосе, однако для интересующего нас сейчас вопроса это различие не имеет
значения).
Но и такие определения Божества, как сверхсущностъ, сверхмудростъ, разные словосочетания с υπέρ, излюбленные столь ими злоупотребляющим Ареопагитом, очевидно, суть тоже лишь замаскированные отрицания, «по звуку это
утверждения, а по смыслу они имеют отрицательное
значение». Например, «если кто говорит, что нечто выше сущности, разумеет не то, что оно есть, но что не есть» [De div. nat., lib. I, cap. 14, col. 462.].
Такая манера применяется им но всех почти важнейших диалогах зрелого периода (исключение составляют, кажется, только «Парменид», «Филеб» и «Софист»); напряженнейшая философская спекуляция у него сменяется мифом, отнюдь не занимающим случайное место в качестве литературного орнамента, но играющим определенную роль в развитии мысли, — иногда в форме мифа высказываются самые основные
утверждения, имеющие
значение необходимого аргумента.
Но велико
значение оккультизма в обращении к познанию тайн космоса, в
утверждении спонтанности человека.
Я понимаю теперь
значение слов: всё, что сверх простого
утверждения или отрицания — да и нет, всё, что сверх этого, всякое обещание, даваемое вперед, — есть зло.