Неточные совпадения
Злая волшебница прогневалась на моего
родителя покойного, короля славного и могучего, украла меня, еще малолетнего, и сатанинским колдовством своим, силой нечистою, оборотила меня в чудище страшное и наложила таковое заклятие, чтобы жить мне в таковом виде безобразном, противном и страшном для всякого человека, для всякой твари божией, пока найдется красная девица, какого бы роду и званья ни была она, и полюбит меня в образе страшилища и пожелает быть моей женой законною, и тогда колдовство все покончится, и стану я опять попрежнему человеком молодым и пригожиим; и жил я таковым страшилищем и пугалом ровно тридцать лет, и залучал я в мой дворец заколдованный одиннадцать девиц красныих, а ты была двенадцатая.
Добру учить было некому, а и начнет, бывало,
родитель учить, так все больше со
злом: за волосы притаскает либо так прибьет, а не то так и прищемить норовит… как еще жива осталась…
Бывало, при какой-нибудь уже слишком унизительной сцене: лавочник ли придет и станет кричать на весь двор, что ему уж надоело таскаться за своими же деньгами, собственные ли люди примутся в глаза бранить своих господ, что вы, мол, за князья, коли сами с голоду в кулак свищете, — Ирина даже бровью не пошевельнет и сидит неподвижно, со
злою улыбкою на сумрачном лице; а
родителям ее одна эта улыбка горше всяких упреков, и чувствуют они себя виноватыми, без вины виноватыми перед этим существом, которому как будто с самого рождения дано было право на богатство, на роскошь, на поклонение.
Глупая и
злая мачеха невзлюбила Мирошева за то, что его звали Кузьмой; она чуть не била его отца, промотала его хорошее состояние (2000 душ), и после смерти
родителей сыну осталось в наследство 300 рублей; деньги пришли очень кстати, потому что в это время его выпустили в офицеры из кадетского корпуса.
Давно ль?.. Но детство Саши протекло.
Я рассказал, что знать вам было нужно…
Он стал с отцом браниться: не могло
И быть иначе, — нежностью наружной
Обманывать он почитал за
зло,
За низость, — но правдивой мести знаки
Он не щадил (хотя б дошло до драки).
И потому
родитель, рассчитав,
Что укрощать не стоит этот нрав,
Сынка, рыдая, как мы все умеем,
Послал в Москву с французом и лакеем.
— Поговорю, Карпушенька, беспременно поговорю… — отвечала на те речи Паранька. — И спасибо ж тебе, соколик мой!.. А и что это у нас за тятенька! Не
родитель детям, а
злой лиходей… Ровно я ему не родная дочь, ровно я ему наемная работница!.. Не жалеет он меня ни на́сколько! И за что это он невзлюбил тебя?
— Не можем, Патап Максимыч; совсем
злые люди нас обездолили; надо будет с годок в людях поработать, — отвечал Алексей. —
Родители и меньшого брата к ложкарям посылают; знатно режет ложки; всякую, какую хошь, и касатую, и тонкую, и бо́скую, и межеумок, и крестовую режет. К пальме даже приучен — вот как бы хозяин ему такой достался, чтобы пальму точить…
Это ей, Люде, в самом начале своего пребывания на Кавказе удалось убедить моих
родителей принять христианство… Разгневанные лезгины, во главе с муллой, чуть было не убили ее за это, но добрая Люда не помнит
зла…
Но всем от Патапа Максимыча один был ответ: «Авдотье Марковне ни приказывать, ни советовать я не могу, да и раненько бы еще ей о выходе замуж думать — у
родителя в гробу ноги еще не обсохли…» И, ругая Чапурина, искатели смолокуровского миллиона в
злой досаде расходились по своим местам.
Женился Федор Меркулыч. Десятилетний Микитушка на отцовской свадьбе благословенный образ в часовню возил и во все время обряда глаз с мачехи не спускал. Сам не знал, отчего, но с первого взгляда на нее невзлюбила невинная отроческая душа его розовой, пышно сияющей молодостью красавицы, стоявшей перед налоем рядом с седовласым его
родителем. Сердце вещун — и добро оно чует, и
зло, особливо в молодых годах.
Я, сын благородных
родителей, христианин, получивший высшее образование, по природе не
злой и не глупый, не чувствовал ни малейшего беспокойства, когда платил женщинам, как говорят немцы, Blutgeld или когда провожал гимназисток оскорбительными взглядами…
В «Assommoir'e» есть лицо молодой девочки, той, которую
родители отдали в модный магазин. Она и там начинает уже вести неблаговидную жизнь. Вот ее-то
Золя и берет героиней своего Нового произведения.
Праздных людей никто воспитывать не станет, кроме безумных
родителей, потому что праздные люди никому, даже самим себе, не нужны; но людей-работников даже самые
злые люди будут кормить и воспитывать.
Письма эти присылаются обыкновенно ближайшими родственниками детей и наичаще даже прямо
родителями, и потому, казалось бы, тут ли быть какому-нибудь
злу или соблазну, а между тем тут-то именно и есть и
зло, и соблазн.