Неточные совпадения
Варвара как-то тяжело, неумело улеглась спиною к нему; он погасил свечу и тоже лег, ожидая, что еще скажет она, и готовясь наговорить ей очень много обидной правды.
В темноте под потолком медленно вращались какие-то дымные пятна, круги. Ждать пришлось долго, прежде чем
в тишине
прозвучали тихие слова...
Но, несмотря на голоса из
темноты, огромный город все-таки вызывал впечатление пустого, онемевшего. Окна ослепли, ворота закрыты, заперты, переулки стали более узкими и запутанными. Чутко настроенный слух ловил далекие щелчки выстрелов, хотя Самгин понимал, что они
звучат только
в памяти. Брякнула щеколда калитки. Самгин приостановился. Впереди его знакомый голос сказал...
— Во мне — ничего не изменилось, — подсказывала ему Лидия шепотом, и ее шепот
в ночной, душной
темноте становился его кошмаром. Было что-то особенно угнетающее
в том, что она ставит нелепые вопросы свои именно шепотом, как бы сама стыдясь их, а вопросы ее
звучали все бесстыдней. Однажды, когда он говорил ей что-то успокаивающее, она остановила его...
Молчаливый возница решительно гнал коня мимо каких-то маленьких кузниц,
в темноте их пылали угли горнов, дробно стучали молотки, на берегу серой реки тоже шумела работа, пилили бревна, тесали топоры, что-то скрипело, и
в быстром темпе торопливо
звучало...
Гаврило Жданов, после отъезда Авдиева поступивший-таки
в гимназию, часто приходил ко мне, и, лежа долгими зимними сумерками на постели
в темной комнате, мы вели с ним тихие беседы. Порой он заводил вполголоса те самые песни, которые пел с Авдиевым.
В темноте звучал один только басок, но
в моем воображении над ним вился и звенел бархатный баритон, так свободно взлетавший на высокие ноты… И сумерки наполнялись ощутительными видениями…
Уж было темно, когда Лукашка вышел на улицу. Осенняя ночь была свежа и безветрена. Полный золотой месяц выплывал из-за черных раин, поднимавшихся на одной стороне площади. Из труб избушек шел дым и, сливаясь с туманом, стлался над станицею.
В окнах кое-где светились огни. Запах кизяка, чапры и тумана был разлит
в воздухе. Говор, смех, песни и щелканье семечек
звучали так же смешанно, но отчетливее, чем днем. Белые платки и папахи кучками виднелись
в темноте около заборов и домов.
От зарева заводских огней лицо Боброва приняло
в темноте зловещий медный оттенок,
в глазах блестели яркие красные блики, спутавшиеся волосы упали беспорядочно на лоб. И голос его
звучал пронзительно и злобно.
Не зажигая огня
в своей комнате, Климков бесшумно разделся, нащупал
в темноте постель, лёг и плотно закутался
в сырую, холодную простыню. Ему хотелось не видеть ничего, не слышать, хотелось сжаться
в маленький, незаметный комок.
В памяти
звучали гнусавые слова Саши. Евсею казалось, что он слышит его запах, видит красный венец на жёлтой коже лба. И
в самом деле, откуда-то сбоку, сквозь стену, до него доходили раздражённые крики...
Но когда остались вдвоем и попробовали заснуть — Саша на лавке, матрос на полу, — стало совсем плохо: шумел
в дожде лес и
в жуткой жизни своей казался подстерегающим, полным подкрадывающихся людей; похрипывал горлом на лавке Колесников, может быть, умирал уже — и совсем близко вспомнились выстрелы из
темноты, с яркостью галлюцинации
прозвучали в ушах.
В темноте мне не видно было выражения его круглого, как блин, лица, но голос хозяина
звучал незнакомо. Я сел рядом с ним, очень заинтересованный; опустив голову, он дробно барабанил пальцами по стакану, стекло тихонько звенело.
Шаги приблизились;
в ночной
темноте прозвучали беззаботные молодые голоса. Двое юношей беспечно разговаривали о театре, об игре Ермоловой и Живокини и громко смеялись, повторяя некоторые места из комедии. Вскоре разговор стал тише, и, наконец, фигуры скрылись на дороге к академии.
И
в темноте южной ночи
звучит его голос, полный тревоги и беспокойства.
Токарев дрожал мелкою дрожью,
в голосе
звучал ужас, как будто действительно это таинственное «невидимое» стояло здесь
в темноте… Но и
в ужасе своем Токарев чувствовал, как Сергей нервно вздрагивал. И становилось на душе злобно-радостно.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитою кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно не переставая стонать, и стоны эти страшно
звучали в осенней
темноте ночи.
В первую ночь, адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона и
в Мытищах перешла
в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.