Неточные совпадения
Наконец мне наскучило сидеть на одном месте: я
решил повернуть назад и идти навстречу своему отряду. В это время до слуха моего донесся какой-то шорох. Слышно было, как кто-то осторожно шел по чаще. «Должно быть,
зверь», — подумал я и приготовил винтовку. Шорох приближался.
Единообразие сей жизни он прерывал так называемыми объездами, посещал монастыри, и ближние и дальние, осматривал крепости на границе, ловил диких
зверей в лесах и пустынях; любил в особенности медвежью травлю; между тем везде и всегда занимался делами: ибо земские бояре, мнимоуполномоченные правители государства, не смели ничего
решить без его воли!»
— Тут нечего разговаривать попусту, а нужно действовать, —
решил за всех Петух. — Эй ты, штука в иголках, сказывайся, что за
зверь? Я ведь шутить не люблю… слышишь?
Арефу забавляло, что Гарусов прикинулся бродягой и думал, что его не признают: от прежнего
зверя один хвост остался. Гарусов в свою очередь тоже признал дьячка и
решил про себя, что доедет на его кобыле до монастыря, а потом в благодарность и выдаст дьячка игумену Моисею. У всякого был свой расчет.
Вторым делом, насчет житья своего
решил так: ночью, когда люди,
звери, птицы и рыбы спят — он будет моцион делать, а днем — станет в норе сидеть и дрожать.
Видя, что я целюсь в тигра и не стреляю, они
решили открыть огонь по
зверю с дальнего расстояния.
Тогда я
решил опередить его и спрыгнул с камня, но
зверь сам меня испугался.
Он
решил уйти обратно на Хор, оставив щенка в распоряжение царственного
зверя.
Однажды Петр, Катин муж, пьяный, долго и жестоко колотил Катю, потом тут же в кухне, сидя, заснул, положив голову на стол. Петенька
решил избавить Катю от этого
зверя. Взял полено, подкрался и с размаху ударил Петра по голове. Петр вскочил, бросился на Петеньку, Петенька испугался и убежал, а Петр с залитым кровью лицом опять заснул.
Хотя он
решил противодействовать всеми силами своей души гнусным замыслам на него этой «женщины-зверя» и был уверен, что под щитом чистой любви к Маше выйдет победителем из предстоящего ему искуса, но самая необходимость подобной борьбы горьким осадком ложилась ему на сердце.
Единообразие своей жизни он прерывал так называемыми объездами, посещал монастыри, и ближние и дальние, осматривал крепости на границе, ловил диких
зверей в лесах и пустынях; любил в особенности медвежью травлю, между тем везде и всегда занимался делами, ибо земские бояре, мнимо-уполномоченные правители государства, не смели ничего
решать без его воли.