Неточные совпадения
Заходила ли речь
о мертвецах, поднимающихся в полночь из могил, или
о жертвах, томящихся в неволе у чудовища, или
о медведе с деревянной ногой, который идет по селам и деревням отыскивать отрубленную у него натуральную ногу, — волосы
ребенка трещали на голове от ужаса; детское воображение то застывало, то кипело; он испытывал мучительный, сладко болезненный процесс; нервы напрягались, как струны.
Собственно, предлогом
зайти было все то же письмо
о наследстве, но непреодолимое мое побуждение
зайти, конечно, имело другие причины, которых я, впрочем, не сумею и теперь разъяснить: тут была какая-то путаница в уме
о «грудном
ребенке», «об исключениях, входящих в общее правило».
Вечером поздно Серафима получила записку мужа, что он по неотложному делу должен уехать из Заполья дня на два. Это еще было в первый раз, что Галактион не
зашел проститься даже с
детьми. Женское сердце почуяло какую-то неминуемую беду, и первая мысль у Серафимы была
о сестре Харитине. Там Галактион, и негде ему больше быть…
Дети спали. Серафима накинула шубку и пешком отправилась к полуяновской квартире. Там еще был свет, и Серафима видела в окно, что сестра сидит у лампы с Агнией. Незачем было и
заходить.
Дети заходят в деревни и видят крестьянских
детей,
о которых им говорят: «Они такие же, как и вы!» Но француженка-гувернантка никак не хочет с этим согласиться и восклицает: «C'est une race d'hommes tout-a-fait a part!» [Это порода людей совсем особая! (франц.)]
Семейство Осининых,
о котором у нас
зашла речь, состояло из мужа, жены и пяти человек
детей.
Она писала
о детях,
о дяде,
о нянюшке,
о покупках и между прочим, как
о вещи самой обыкновенной,
о том, что Трухачевский
заходил, принес обещанные ноты и обещал играть еще, но что она отказалась.
Прежде всего
зашел к портному, оделся с ног до головы и, как
ребенок, стал обсматривать себя беспрестанно; накупил духов, помад, нанял, не торгуясь, первую попавшуюся великолепнейшую квартиру на Невском проспекте, с зеркалами и цельными стеклами; купил нечаянно в магазине дорогой лорнет, нечаянно накупил тоже бездну всяких галстуков, более нежели было нужно, завил у парикмахера себе локоны, прокатился два раза по городу в карете без всякой причины, объелся без меры конфектов в кондитерской и
зашел к ресторану французу,
о котором доселе слышал такие же неясные слухи, как
о китайском государстве.
Самый нежный отец, самая заботливая мать с невыразимою беспечностью предоставляют свое детище на волю судьбы, нисколько не думая даже
о физическом развитии
ребенка, которое считается у них главным и в то же время единственным, ибо ни
о каком другом и мысль не
заходит им в голову.
Это
зашло так далеко, что матушка забыла
о деле по существу и начала сердиться на Аграфену за то, что она проклинала
дитя.
Принятое
дитя засылали в далекие кантонистские баталионы, и бедные родители не знали, где его отыскивать, а к тому же у рачительных партионных командиров, по-своему радевших
о христианстве и, вероятно, тоже по-своему его и понимавших, значительная доля таких еврейчиков оказывалась окрещенными, прежде чем партия приходила на место, где крещение производилось еще успешнее.
Колосов и Померанцев живут по соседству и поэтому ехали домой на одном извозчике. Дорогой Померанцев очень много говорил
о сегодняшнем деле, жалел Таню и радовался снисхождению, которое дано Хоботьеву. Колосов отвечал односложно и неохотно. Дома Колосов, не торопясь, разделся, спросил, спит ли жена, и, проходя мимо, детской, машинально взялся за ручку двери, чтобы, по обыкновению,
зайти поцеловать
детей, но раздумал и прошел прямо к себе в спальню.