Неточные совпадения
Нет,
берег, видно, нездоров мне. Пройдусь по лесу, чувствую утомление, тяжесть; вчера
заснул в лесу,
на разостланном брезенте, и схватил лихорадку. Отвык совсем от
берега.
На фрегате, в море лучше. Мне хорошо в моей маленькой каюте: я привык к своему уголку, где повернуться трудно; можно только лечь
на постели, сесть
на стул, а затем сделать шаг к двери — и все тут. Привык видеть бизань-мачту, кучу снастей, а через борт море.
Фаддеев устроил мне койку, и я, несмотря
на октябрь,
на дождь,
на лежавшие под ногами восемьсот пудов пороха,
заснул, как редко спал
на берегу, утомленный хлопотами переезда, убаюканный свежестью воздуха и новыми, не неприятными впечатлениями.
Вечернею порой
Гуляючи, держися ближе к лесу,
А я отдам приказ тебя
беречь.
Ау, дружки! Лепетушки, Лесовые!
Заснули, что ль? Проснитесь, отзовитесь
На голос мой!
Выброшенная
на берег рыба
засыпает очень скоро, если она уже не
заснула в воде или пока билась в неводе.
Скрепя сердце вы располагаетесь
на берегу, расстилаете ковер под тенью дерева и ложитесь; но сон не смыкает глаз ваших, дорога и весенний жар привели всю кровь вашу в волнение, и после нескольких попыток заставить себя
заснуть вы убеждаетесь в решительной невозможности такого подвига.
Они пошли дальше вверх по реке и скоро скрылись из виду. Кучер-татарин сел в коляску, склонил голову
на плечо и
заснул. Подождав минут десять, дьякон вышел из сушильни и, снявши черную шляпу, чтобы его не заметили, приседая и оглядываясь, стал пробираться по
берегу меж кустами и полосами кукурузы; с деревьев и с кустов сыпались
на него крупные капли, трава и кукуруза были мокры.
В средине июля пропал Изот. Заговорили, что он утонул, и дня через два подтвердилось: верстах в семи ниже села к луговому
берегу прибило его лодку с проломленным дном и разбитым бортом. Несчастие объяснили тем, что Изот, вероятно,
заснул на реке и лодку его снесло
на пыжи трех барж, стоявших
на якорях, верстах в пяти ниже села.
Часто садились они
на высоком
берегу Волги, и Леон, под шумом волн,
засыпал на коленях нежной маменьки, которая боялась тронуться, чтобы не разбудить его: сон красоты и невинности казался ей так мил и прелестен!..
В один из таких морозных вечеров я был разбужен испуганным восклицанием Михайла Ивановича. Оказалось, что мы оба
заснули в возке, и когда проснулись, то увидели себя
на льду, под каменистым
берегом, в совершенно безлюдной местности. Колокольчика не было слышно, возок стоял неподвижно, лошади были распряжены, ямщик исчез, и Михайло Иванович протирал глаза с испугом и удивлением.
Послушались ребята, легли. Выбрали мы место
на высоком
берегу, близ утесу. Снизу-то, от моря, нас и не видно: деревья кроют. Один Буран не ложится: все в западную сторону глядит. Легли мы, солнце-то еще только-только склоняться стало, до ночи далеко. Перекрестился я, послушал, как земля стонет, как тайгу ветер качает, да и
заснул.
Засыпаю под плащом
на палубе и вижу фигуры баронессы и Лины
на берегу, как они меня провожали и махали мне своими платками. Лина плакала. Она, наверно, и теперь иногда плачет, а я все-таки представляю себе, будто я нахожусь в положении сказочного царя Салтана. а моя теща Венигрета Васильевна — «сватья баба Бабариха», и что она непременно сделает мне страшное зло: Никитку моего изведет, как Бабариха извела Гвидона, а меня чем-нибудь
на всю жизнь одурачит.
Последние слова были сказаны гнусавым, почти плачущим голосом, и всадник опять поднял руку с нагайкой. Лошадь под ним испуганно затопталась. Пеший спутник уклонился от удара. Наши ямщики сошли с санок и приняли участие в обсуждении положения. Оказалось, что мы все
заснули, лошади свернули к
берегу. За нами потянулись случайные спутники, причем даже пеший проводник крупного незнакомца, очевидно, тоже
заснул на ходу…
Ложась спать, Василий уныло ругал свою службу, не позволяющую ему отлучиться
на берег, а
засыпая, он часто вскакивал, — сквозь дрему ему слышалось, что где-то далеко плещут весла. Тогда он прикладывал руку козырьком к своим глазам и смотрел в темное, мутное море.
На берегу,
на промысле, горели два костра, а в море никого не было.
«Как нехорошо это устроено, что не может человек думать о том, о чем он хочет, а приходят к нему мысли ненужные, глупые и весьма досадные. Прошло четыре года с того вечера, как я сидел с Наташей
на берегу, а я об этом вечере думаю, и мне неприятно, и особенно неприятно оттого, что я вполне явственно вижу красную луну. При чем здесь эта луна? А если бы я стал думать о том, сколько „барин“ получает денег в год, потом в час и минуту, мне стало бы хорошо, и я бы
заснул, но я не могу».
Необыкновенно счастливый
заснул после вахты Ашанин, собираясь следующий день съехать
на берег и предпринять дальнюю поездку верхом.
Раз Первушин после обеда
на берегу шепнул старшему офицеру, как будто в порыве откровенности, что Ашанин позволял себе неуважительно отозваться о нем; другой раз — будто Ашанин
заснул на вахте; в третий раз говорил, что Ашанин ищет дешевой популярности между матросами и слишком фамильярничает с ними во вред дисциплине, — словом, изо всех сил своей мелкой злобной душонки старался очернить Володю в глазах старшего офицера.
На другой день я встал чуть свет. Майданов лежал
на кровати одетый и мирно спал. Потом я узнал, что ночью он дважды подымался к фонарю, ходил к сирене, был
на берегу и долго смотрел в море. Под утро он
заснул. В это время в «каюту» вошел матрос. Я хотел было сказать ему, чтобы он не будил смотрителя, но тот предупредил меня и громко доложил...
На борту этого судна находилось несколько орудий, которые и
засыпали снарядами ту часть
берега, где находились траншеи.
Гори
засыпал, обвеянный крылом благоуханной восточной ночи… Спали розы
на садовых кустах, спали соловьи в чинаровых рощах, спали руины таинственной крепости, спала Кура в своих изумрудных
берегах, и только несчастье одно не спало, одна смерть бодрствовала, поджидая жертву.
Закусив хлебом, Терентий молится богу, потом растягивается
на песчаном
берегу и
засыпает.
Чтобы скорее овладеть замком, Шереметев, так же как и при осаде Азова, рычагом тысячей рук передвинул издалека земляной вал, за которым укрывались осаждавшие; взгромоздил бугры
на бугры,
засыпал ими
берег в уровень замка и, с высоты громя твердыни, требовал покорности.
Берег реки Чусовой в этом месте представлял собой большую поляну, граничащую с высоким вековым густым лесом. Утомленные непривычной работой веслами, — за время жизни в строгановском поселке люди успели облениться, — и после бессонной ночи казаки
на мягкой траве
заснули как убитые.