В.А. Гольцев, руководивший политикой, писал еженедельные фельетоны «Литературное обозрение», П.С. Коган вел иностранный отдел, В.М. Фриче ведал
западной литературой и в ряде ярких фельетонов во все время издания газеты основательно знакомил читателя со всеми новинками Запада, не переведенными еще на русский язык.
Неточные совпадения
Западные люди должны быть поражены этим, читая русскую
литературу, не только Достоевского и Л. Толстого, но и Тургенева, Чехова.
Случилось так, что русская
литература впервые предстала передо мной в виде одного только «Вестника Юго —
Западной и
Западней России», издававшегося для целей обрусения Говорским.
Русская
литература XIX в., которая в общем словоупотреблении была самым большим проявлением русской культуры, не была культурой в
западном классическом смысле слова, и она всегда переходила за пределы культуры.
Деятели русской революции жили идеями Чернышевского, Плеханова, материалистической и утилитарной философией, отсталой тенденциозной
литературой, они не интересовались Достоевским, Л. Толстым, Вл. Соловьевым, не знали новых движений
западной культуры.
В нашей
литературе это последнее обстоятельство еще не так заметно, потому что вообще у нас в прежнее время мало толковали о народных интересах; но в
литературах западных дух парциальности выставляется несравненно ярче.
Выше мы заметили, что у нас не так заметно выказывался характер парциальности, развившейся в
литературах Западной Европы.
У народов
Западной Европы до сих пор сильно распространен этот род поэзии, но настоящая, светская, аристократическая
литература пренебрегает такой поэзией.
В
западных губерниях, видите ли, ксендзы действуют словесною проповедью, а в Великороссии — так как грамотность и любовь к чтению повсеместно распространены в народе,
литература исправляет роль ксендзов…
«Мы — легион, потому что за нас здравый смысл, общественное мнение,
литература, профессора, бесчисленные кружки свободно мыслящих людей,
Западная Европа, все лучшее, передовое за нас.
Бог, как Трансцендентное, бесконечно, абсолютно далек и чужд миру, к Нему нет и не может быть никаких закономерных, методических путей, но именно поэтому Он в снисхождении Своем становится бесконечно близок нам, есть самое близкое, самое интимное, самое внутреннее, самое имманентное в нас, находится ближе к нам, чем мы сами [Эту мысль с особенной яркостью в мистической
литературе из восточных церковных писателей выражает Николай Кавасила (XIV век), из
западных Фома Кемпийский (О подражании Христу).
В книгу «Столицы мира» я, главным образом, занес мои встречи и знакомства с
западными выдающимися деятелями политики,
литературы, искусства, общественного движения.
Русская
литература не знает таких прекрасных образов любви, как
литература Западной Европы.