Неточные совпадения
Лодка закачалась, но я справился, и между нами началась отчаянная борьба; бешенство придавало мне силы, но я скоро
заметил, что уступаю моему противнику в ловкости… «Чего ты хочешь?» — закричал я, крепко сжав ее маленькие руки; пальцы ее хрустели, но она не вскрикнула: ее змеиная натура выдержала эту пытку.
Она прыгнула в
лодку, я за ней, и не успел еще опомниться, как
заметил, что мы плывем.
Сознав положение, Меннерс хотел броситься в воду, чтобы плыть к берегу, но решение его запоздало, так как
лодка вертелась уже недалеко от конца
мола, где значительная глубина воды и ярость валов обещали верную смерть.
Так же, казалось, он не
замечал и того, что в трактире или на берегу, среди
лодок, рыбаки умолкали в его присутствии, отходя в сторону, как от зачумленного.
В один из таких дней двенадцатилетний сын Меннерса, Хин,
заметив, что отцовская
лодка бьется под мостками о сваи, ломая борта, пошел и сказал об этом отцу.
Меннерс рыдал от ужаса, заклинал матроса бежать к рыбакам, позвать помощь, обещал деньги, угрожал и сыпал проклятиями, но Лонгрен только подошел ближе к самому краю
мола, чтобы не сразу потерять из вида метания и скачки
лодки.
Но и подумать нельзя было исполнить намерение: или плоты стояли у самых сходов, и на них прачки мыли белье, или
лодки были причалены, и везде люди так и кишат, да и отовсюду с набережных, со всех сторон, можно видеть,
заметить: подозрительно, что человек нарочно сошел, остановился и что-то в воду бросает.
Варвара сидела на борту, заинтересованно разглядывая казака, рулевой добродушно улыбался, вертя колесом; он уже поставил баркас носом на
мель и заботился, чтоб течение не сорвало его; в машине ругались два голоса, стучали молотки, шипел и фыркал пар. На взморье, гладко отшлифованном солнцем и тишиною, точно нарисованные, стояли баржи, сновали, как жуки, мелкие суда, мухами по стеклу ползали
лодки.
А у Веры именно такие глаза: она бросит всего один взгляд на толпу, в церкви, на улице, и сейчас увидит, кого ей нужно, также одним взглядом и на Волге она
заметит и судно, и
лодку в другом месте, и пасущихся лошадей на острове, и бурлаков на барке, и чайку, и дымок из трубы в дальней деревушке. И ум, кажется, у ней был такой же быстрый, ничего не пропускающий, как глаза.
Якуты, стоя по колени в реке, сталкивали
лодку с
мели, но их усилия натолкнули
лодку еще больше на
мель, и вскоре мы увидели, что стоим основательно, без надежды сдвинуться нашими силами.
Другой переводчик, Эйноске, был в Едо и возился там «с людьми Соединенных Штатов». Мы узнали, что эти «люди» ведут переговоры мирно; что их точно так же провожают в прогулках
лодки и не пускают на берег и т. п. Еще узнали, что у них один пароход приткнулся к
мели и начал было погружаться на рейде; люди уже бросились на японские
лодки, но пробитое отверстие успели заткнуть. Американцы в Едо не были, а только в его заливе, который мелководен, и на судах к столице верст за тридцать подойти нельзя.
Между тем мы
заметили, бывши еще в каюте капитана, что то один, то другой переводчик выходили к своим
лодкам и возвращались. Баниосы отвечали, что «они доведут об этом заявлении адмирала до сведения губернатора и…»
Японская
лодка, завидев яркие огни, отделилась от прочих и подошла, но не близко: не
смела и, вероятно, заслушалась новых сирен, потому что остановилась и долго колыхалась на одном месте.
Река, чем ниже, тем глубже, однако мы садились раза два на
мель: ночью я слышал смутно шум, возню; якуты бросаются в воду и тащат
лодку.
Мая извивается игриво, песчаные
мели выглядывают так гостеприимно, как будто говорят: «Мы вас задержим, задержим»; лес не темный и не мелкий частокол, как на болотах, но заметно покрупнел к реке; стал чаще являться осинник и сосняк. Всему этому несказанно обрадовался Иван Григорьев. «Вон осинничек, вон соснячок!» — говорил он приветливо, указывая на знакомые деревья.
Лодка готова, хлеб выпечен, мясо взято — едем. Теперь платить будем прогоны по числу людей, то есть сколько будет гребцов на
лодках.
Между тем они на гребле работают без устали, тридцать и сорок верст, и чуть станем на
мель, сейчас бросаются с голыми ногами в воду тащить
лодку, несмотря на резкий холод.
«Вы не взыщете, а я все-таки должен буду отвечать, если хоть один стул попортится», —
заметил он и не согласился, а предложил, если нам скучно возить их самим, брать их и доставлять обратно в японской
лодке, что и делалось.
Утром был довольно сильный мороз (–10°С), но с восходом солнца температура стала повышаться и к часу дня достигла +3°С. Осень на берегу моря именно тем и отличается, что днем настолько тепло, что
смело можно идти в одних рубашках, к вечеру приходится надевать фуфайки, а ночью — завертываться в меховые одеяла. Поэтому я распорядился всю теплую одежду отправить морем на
лодке, а с собой мы несли только запас продовольствия и оружие. Хей-ба-тоу с
лодкой должен был прийти к устью реки Тахобе и там нас ожидать.
— У Сучка есть дощаник [Плоская
лодка, сколоченная из старых барочных досок. — Примеч. авт.], —
заметил Владимир, — да я не знаю, куда он его спрятал. Надобно сбегать к нему.
Тут только мы
заметили, что к лежбищу ни с какой стороны подойти было нельзя. Справа и слева оно замыкалось выдающимися в море уступами, а со стороны суши были отвесные обрывы 50 м высотой. К сивучам можно было только подъехать на
лодке. Убитого сивуча взять с собой мы не могли; значит, убили бы его зря и бросили бы на месте.
То
лодка наша натыкалась на
мели, то проходила по глубоким местам, так что без малого весь шест погружался в воду.
Прежде Ключевую под курьей нужно было только в
лодке переплывать, а теперь переехали в брод, вода едва хватала лошади по брюхо. Писарь опять озлился и, посмотрев вверх по Ключевой к Прорыву,
заметил...
— Давно бы так-то, —
заметил Михей Зотыч, когда
лодка ткнулась носом в берег. — Илья Фирсыч, садись…
Гребцы, сидевшие поблизости ко мне, оставили весла и тоже принялись чем-то откачивать воду. Для удобства я опустился на дно
лодки прямо на колени и стал быстро работать котлом. Я не
замечал усталости, холода, боли в спине и работал лихорадочно, боясь потерять хотя бы одну минуту.
Точно, берег был уже близок, но в
лодке происходила суматоха, которой я с закрытыми глазами до тех пор не
замечал, и наш кормщик казался очень озабоченным и даже испуганным.
— Ничего я об этом, ваше благородие, объяснить не могу… Это точно, что они перед тем, как из
лодки им выпрыгнуть, обратились к товарищу:"Свяжи мне, говорит, Трофимушка, руки!"А я еще в ту пору и говорю им:"Христос,
мол, с вами, Аггей Федотыч, что вы над собой задумываете?"Ну, а они не послушали:"Цыц, говорит, собака!"Что ж-с, известно, их дело хозяйское: нам им перечить разве возможно!
Посреди такого всеобщего ликования одна только Миропа Дмитриевна сидела в
лодке злая-презлая, но не на мужа, за которым она ничего не
заметила, а на этого старого черта и богача Кавинина, которому она проиграла тридцать рублей, и когда ему платила, так он принял ассигнации смеясь, как будто бы это были щепки!
Но прежде чем
лодка пристала к берегу, Увару Ивановичу еще раз удалось удивить своих знакомых:
заметив, что в одном месте леса эхо особенно ясно повторяло каждый звук, он вдруг начал кричать перепелом.
(Прим. автора.)] и братьев, понеслась в погоню с воплями и угрозами
мести; дорогу угадали, и, конечно, не уйти бы нашим беглецам или по крайней мере не обошлось бы без кровавой схватки, — потому что солдат и офицеров, принимавших горячее участие в деле, по дороге расставлено было много, — если бы позади бегущих не догадались разломать мост через глубокую, лесную, неприступную реку, затруднительная переправа через которую вплавь задержала преследователей часа на два; но со всем тем косная
лодка, на которой переправлялся молодой Тимашев с своею Сальме через реку Белую под самою Уфою, — не достигла еще середины реки, как прискакал к берегу старик Тевкелев с сыновьями и с одною половиною верной своей дружины, потому что другая половина передушила на дороге лошадей.
Когда тело отнесено было в каюк, чеченец-брат подошел к берегу. Казаки невольно расступились, чтобы дать ему дорогу. Он сильною ногой оттолкнулся от берега и вскочил в
лодку. Тут он в первый раз, как Оленин
заметил, быстрым взглядом окинул всех казаков и опять что-то отрывисто спросил у товарища. Товарищ ответил что-то и указал на Лукашку. Чеченец взглянул на него и, медленно отвернувшись, стал смотреть на тот берег. Не ненависть, а холодное презрение выразилось в этом взгляде. Он еще сказал что-то.
— Помалкивай. Быдто слова не слышал. Сболтнешь раньше, пойдет блекотанье, ничего не выйдет, а то и беду наживешь… Станицу собирать надо сразу, чтобы не остыли…
Наметим, стало быть, кого надо, припасем
лодку — да сразу и ухнем…
Не мешает
заметить, он терпеливо сносил, однако ж, свое положение, он не показывал даже особенного неудовольствия, когда старик в припадке тревожной подозрительности заставлял его вставать по ночам и посылал посмотреть, все ли обстоит благополучно на дворе и подле
лодок.
Подобного опыта даже с Сандвичевскими островами произвести невозможно; тамошние жители какие-то
лодки да копья изобрели: посетители
заметили бы их отсутствие.
— Море я встретила только одно, на нем было много островов и рыбацких
лодок, а ведь если ищешь любимое — дует попутный ветер. Реки легко переплыть тому, кто рожден и вырос на берегу моря. Горы? — я не
заметила гор.
Лодка была на середине, когда ее
заметили с того берега. Песня сразу грянула еще сильнее, еще нестройнее, отражаясь от зеленой стены крупного леса, к которому вплоть подошла вырубка. Через несколько минут, однако, песня прекратилась, и с вырубки слышался только громкий и такой же нестройный говор. Вскоре Ивахин опять стрелой летел к нашему берегу и опять устремился с новою посудиной на ту сторону. Лицо у него было злое, но все-таки в глазах проглядывала радость.
— Честь имею донести, — сказал Двинской, опустя руки по швам, — что я, обходя цепь, протянутую по морскому берегу,
заметил шагах в пятидесяти от него
лодку, которая плыла в Данциг; и когда гребцы, несмотря на оклик часовых, не отвечали и не останавливались, то я велел закричать
лодке причаливать к берегу, а чтоб приказание было скорее исполнено, скомандовал моему рунду приложиться.
Фон Корен узнал в потемках Лаевского и молча протянул ему руку. Гребцы уже стояли внизу и придерживали
лодку, которая билась о сваи, хотя
мол загораживал ее от большой зыби. Фон Корен спустился по трапу, прыгнул в
лодку и сел у руля.
Тогда мы остановились. Дюрок повернул к группе оборванцев и, положив руки в карманы, стал молча смотреть. Казалось, его взгляд разогнал сборище. Похохотав между собой, люди эти вернулись к своим сетям и
лодкам, делая вид, что более нас не
замечают. Мы поднялись и вошли в пустую узкую улицу.
Помню, что я потом приподнялся и, видя, что никто не обращает на меня внимания, подошел к перилам, но не с той стороны, с которой спрыгнул Давыд: подойти к ней мне казалось страшным, — а к другой, и стал глядеть на реку, бурливую, синюю, вздутую; помню, что недалеко от моста, у берега, я
заметил причаленную
лодку, а в
лодке несколько людей, и один из них, весь мокрый и блестящий на солнце, перегнувшись с края
лодки, вытаскивал что-то из воды, что-то не очень большое, какую-то продолговатую темную вещь, которую я сначала принял за чемодан или корзину; но, всмотревшись попристальнее, я увидал, что эта вещь была — Давыд!
…Впереди
лодки, далеко на горизонте, из черной воды моря поднялся огромный огненно-голубой
меч, поднялся, рассек тьму ночи, скользнул своим острием по тучам в небе и лег на грудь моря широкой, голубой полосой.
Утром рано до зари переправлялся он на снятых с петель сарайных воротищах через Орлик (
лодки здесь не было) и с бутылками за необъятным недром шнырял из лачужки в лачужку, чтобы промочить из скляницы засохшие уста умирающих или поставить
мелом крест на двери, если драма жизни здесь уже кончилась и занавесь смерти закрылась над последним из актеров.
А помните, как какой-то лейтенант — один, совсем один, — пробуксировал на
лодке торпеду к окончанию порт-артурского
мола?
— Подожди. Притяни сначала
лодку. Тебе все равно заодно мокнуть. Иди
смело. Здесь мелко.
— Теперь все готово. Завтра приходи пораньше. Пообедаем — и айда. Нам некогда терять времени. Через неделю Пра
обмелеет, и тогда придется тащить
лодку на плечах. А теперь мы как раз ее пригоним к мельнице.
— начал Сима шепотом.
Лодка поучительно
заметила...
Когда Вавило рассказал ей о Тиунове и его речах,
Лодка, позевывая,
заметила...
Вскочили все, котлы опрокинули — в тайгу!.. Не приказал я ребятам врозь разбегаться. Посмотрим,
мол, что еще будет: может, гурьбой-то лучше спасемся, если их мало. Притаились за деревьями, ждем. Пристает
лодка к берегу, выходят на берег пятеро. Один засмеялся и говорит...
— Это чёрт знает что такое! Ключи должны всегда лежать в передней на окне! Кто
смел взять их оттуда? Приказчик может, если ему угодно, завести себе свою
лодку!
— Тише, Петр! — кричала она, и сердце ее замирало от страха. — Садись в
лодку! Мы и так верим, что ты
смел!
Меня Невструев всю
мель до
лодок переносил, бывало, на руках.