— И труда большого нет, ежели политику как следует вести. Придет, например, начальство в департамент — встань и поклонись; к докладу тебя потребует — явись; вопрос предложит — ответь, что нужно, а разговоров не затевай. Вышел из департамента — позабудь. Коли видишь, что начальник по улице встречу идет, —
зайди в кондитерскую или на другую сторону перебеги. Коли столкнешься с начальством в жилом помещении — отвернись, скоси глаза…
«Но авось-либо мне так представилось: не может быть, чтобы нос пропал сдуру», — подумал он и
зашел в кондитерскую нарочно с тем, чтобы посмотреться в зеркало.
Но все это как-то странно кончилось: по дороге он
зашел в кондитерскую, съел два слоеных пирожка, прочитал кое-что из «Северной пчелы» и вышел уже не в столь гневном положении.
— Только, ради бога, не говорите маме… Вообще никому не говорите, потому что тут секрет. Не дай бог, узнает мама, то достанется и мне, и Соне, и Пелагее… Ну, слушайте. С папой я и Соня видимся каждый вторник и пятницу. Когда Пелагея водит нас перед обедом гулять, то мы
заходим в кондитерскую Апфеля, а там уж нас ждет папа… Он всегда в отдельной комнатке сидит, где, знаете, этакий мраморный стол и пепельница в виде гуся без спины…
В Петербурге Шуйской начал жить так, как вообще жили тогда молодые люди, получившие подобное ему воспитание. С ученья или с парада он отправлялся на Невский проспект, встречал товарищей — они гуляли вместе, глазея на хорошеньких,
заходили в кондитерскую или трактир, обедали; после обеда отправлялись в театр, пробирались за кулисы и отправлялись ужинать.
Неточные совпадения
Он останавливался иногда на перекрестках улиц пред иными домами, на площадях, на мостах; однажды
зашел отдохнуть
в одну
кондитерскую.
Слова доктора далеко, кажется, не пропадали для генерала даром; он явно и с каким-то особенным выражением
в лице стал заглядывать на всех молоденьких женщин, попадавшихся ему навстречу, и даже нарочно
зашел в одну
кондитерскую,
в окнах которой увидел хорошенькую француженку, и купил там два фунта конфет, которых ему совершенно не нужно было.
В настоящем случае Хвостиков прямо продрал на Кузнецкий мост, где купил себе дюжину фуляровых платков с напечатанными на них нимфами, поглазел
в окна магазинов живописи,
зашел потом
в кондитерскую к Трамбле, выпил там чашку шоколада, пробежал наскоро две — три газеты и начал ломать голову, куда бы ему пробраться с визитом.
Прежде всего
зашел к портному, оделся с ног до головы и, как ребенок, стал обсматривать себя беспрестанно; накупил духов, помад, нанял, не торгуясь, первую попавшуюся великолепнейшую квартиру на Невском проспекте, с зеркалами и цельными стеклами; купил нечаянно
в магазине дорогой лорнет, нечаянно накупил тоже бездну всяких галстуков, более нежели было нужно, завил у парикмахера себе локоны, прокатился два раза по городу
в карете без всякой причины, объелся без меры конфектов
в кондитерской и
зашел к ресторану французу, о котором доселе слышал такие же неясные слухи, как о китайском государстве.
Случайно
зашел он
в кондитерскую Мазараки, да сразу и сделался ее частым посетителем, норовя занять место против стойки, за которой величественно восседала уже сравнительно поблекшая Калисфения Фемистокловна.
— Пойдемте… Там, кажется, народу поприбавилось, — кивнула она
в сторону
кондитерской. —
Заходите утречком, на досуге все перетолкуем.