Вслед за мною прибежал городовой,
заглянув в яму, снял фуражку и, нерешительно перекрестясь, спросил певчего...
Однажды утром я услышал в отдалении странные китайские крики, какой-то рыдающий вой… Я вышел. На втором, боковом дворе, где помещался полковой обоз, толпился народ, — солдаты и китайцы; стоял ряд пустых арб, запряженных низкорослыми китайскими лошадьми и мулами. Около пустой ямы, выложенной циновками, качаясь на больных ногах, рыдал рябой старик-хозяин. Он выл, странно поднимал руки к небу, хватался за голову и наклонялся и
заглядывал в яму.
Пьер
заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на всё тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул, на Пьера, чтоб он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Собрались зрители, десятка полтора; запыхавшиеся, оживленные,
заглядывали в яму, кружась над нею; кто-то крикнул...
Неточные совпадения
Повинуясь странному любопытству и точно не веря доктору, Самгин вышел
в сад,
заглянул в окно флигеля, — маленький пианист лежал на постели у окна, почти упираясь подбородком
в грудь; казалось, что он, прищурив глаза, утонувшие
в темных
ямах, непонятливо смотрит на ладони свои, сложенные ковшичками. Мебель из комнаты вынесли, и пустота ее очень убедительно показывала совершенное одиночество музыканта. Мухи ползали по лицу его.
Я был уверен, что его арестуют за выпитую водку. Из города бежали люди, приехал на дрожках строгий квартальный, спустился
в яму и, приподняв пальто самоубийцы,
заглянул ему
в лицо.
Заглядывая в желтую
яму, откуда исходил тяжелый запах, я видел
в боку ее черные, влажные доски. При малейшем движении моем бугорки песку вокруг могилы осыпались, тонкие струйки текли на дно, оставляя по бокам морщины. Я нарочно двигался, чтобы песок скрыл эти доски.
— Бросают зеленые волны нашу маленькую лодку, как дети мяч,
заглядывают к нам через борта, поднимаются над головами, ревут, трясут, мы падаем
в глубокие
ямы, поднимаемся на белые хребты — а берег убегает от нас всё дальше и тоже пляшет, как наша барка. Тогда отец говорит мне...