Неточные совпадения
В 10-м часу приехали, сначала оппер-баниосы, потом и
секретари. Мне и К. Н. Посьету поручено было их встретить на шканцах и
проводить к адмиралу. Около фрегата собралось более ста японских лодок с голым народонаселением. Славно: пестроты нет, все в одном и том же костюме, с большим вкусом! Мы с Посьетом ждали у грот-мачты, скоро ли появятся гости и что за
секретари в Японии, похожи ли на наших?
И вот этот-то почтенный ученик Аракчеева и достойный товарищ Клейнмихеля, акробат, бродяга, писарь,
секретарь, губернатор, нежное сердце, бескорыстный человек, запирающий здоровых в сумасшедший дом и уничтожающий их там, человек, оклеветавший императора Александра для того, чтоб
отвести глаза императора Николая, брался теперь приучать меня к службе.
— Дай бог, — сказал голова, выразив на лице своем что-то подобное улыбке. — Теперь еще, слава богу, винниц развелось немного. А вот в старое время, когда
провожал я царицу по Переяславской дороге, еще покойный Безбородько… [Безбородко —
секретарь Екатерины II, в качестве министра иностранных дел сопровождал ее во время поездки в Крым.]
Не зная, как
провести вечер, он решился съездить еще к одному своему знакомому, который, бог его знает, где служил, в думе ли, в сенате ли
секретарем, но только имел свой дом, жену, очень добрую женщину, которая сама всегда разливала чай, и разливала его очень вкусно, всегда сама делала ботвинью и салат, тоже очень вкусно.
Вследствие таковых мер, принятых управляющим, похороны Петра Григорьича совершились с полной торжественностью; впереди шел камердинер его с образом в руках; за ним следовали архиерейские певчие и духовенство, замыкаемое в сообществе архимандритов самим преосвященным Евгением; за духовенством были несомы
секретарем дворянского собрания, в мундире, а также двумя — тремя чиновниками, на бархатных подушках, ордена Петра Григорьича, а там, как водится, тянулась погребальная колесница с гробом, за которым непосредственно шел в золотом и блистающем камергерском мундире губернатор, а также и другие сильные мира сего, облеченные в мундиры; ехали в каретах три — четыре немолодые дамы — дальние родственницы Петра Григорьича, — и, наконец,
провожали барина все его дворовые люди, за которыми бежала и любимая моська Петра Григорьича, пребезобразная и презлая.
Политично за вечерним столом у отца соборного ключаря еще раз
заводил речь о сем же предмете с отцом благочинным и с
секретарем консистории; однако сии речи мои обращены в шутку.
— Эх! да говорить-то не хочется. Устал я говорить, брат… Ну, однако, так и быть. Потолкавшись еще по разным местам… Кстати, я бы мог рассказать тебе, как я попал было в
секретари к благонамеренному сановному лицу и что из этого вышло; но это
завело бы нас слишком далеко… Потолкавшись по разным местам, я решился сделаться наконец… не смейся, пожалуйста… деловым человеком, практическим. Случай такой вышел: я сошелся с одним… ты, может быть, слыхал о нем… с одним Курбеевым… нет?
Впрочем, он старался усилить значительность многими другими средствами, именно:
завел, чтобы низшие чиновники встречали его еще на лестнице, когда он приходил в должность; чтобы к нему являться прямо никто не смел, а чтоб шло всё порядком строжайшим: коллежский регистратор докладывал бы губернскому
секретарю, губернский
секретарь — титулярному или какому приходилось другому, и чтобы уже, таким образом, доходило дело до него.
Гляжу и на важную осанку твою, бывший воеводский товарищ Прямодушин, и на орлиный нос твой, за который не мог
водить тебя
секретарь провинции, ибо совесть умнее крючкотворства; вижу, как ты, рассказывая о Бироне и Тайной канцелярии, опираешься на длинную трость с серебряным набалдашником, которую подарил тебе фельдмаршал Миних…
— Вина миру пропоено на двести на десять целковых… здешнему старосте две синеньких — десять рублев… писарю сотня… голове пятьдесят… в правлении тридцать… окружному пятьсот… помощнику окружного да приказным пятьдесят… управляющему тысяча… палатским приказным триста… да по мелочам, на угощенья да на извозчиков приказным,
секретаря в баню
возил, соборному попу на ряску купил — отец секретарю-то, — секретарше шаль, всего двести пятьдесят; итого, значит, две с половиной тысячи.
— Даже посылать, — говорил он, — не хотели, и я ничего бы не добился, если бы не
секретарь Ропшин, который,
провожая меня, дал слово немедленно послать Горданову извещение о приехавшей. Форов утверждал, что бедный чухонец чрезвычайно рад этому случаю и видит в Ларисе громоотвод от Павла Николаевича.
Она поняла, что теперь ей, чтобы не сплошать и не сдаться ничтожному
секретарю, которого она должна была бояться, остается только одно:
проводить его как-нибудь до тех пор, пока смерть Кюлевейна немножко позабудется, и тогда Горданов научит и натравит Висленева покончить с ее мужем.
— Это. Шесть
секретарей, безмозглые старухи, нюхательный табак и Мой дантевский ад, куда Меня
водят на прогулку. Не смотрите на Меня так строго, Магнус. Вероятно, из Моих миллиардов можно было приготовить зелье покрепче, но я сумел сделать только кислое пиво. Отчего вы не захотели помочь мне? Впрочем, вы ненавидите людей, я забыл.
Устроился я недорого; излишнего штата в редакции не
заводил, взял себе только личного
секретаря из мелких чиновников, П-ского, рекомендованного мне моим приятелем Дондуковым, с которым я два года прожил вместе на трех квартирах: сначала на Литейной, потом в Поварском переулке, а в зиму 1862–1863 года — у Красного моста.
Я дал ему перевести как можно скорее только что вышедшую тогда брошюру Дж. Ст. Милля"Об утилитаризме". Мой юный сотрудник перевел ее в два дня, и когда я послал ему гонорар с
секретарем редакции, тот передал мне, что его самого он не застал, а гонорар передал его матери, которая,
провожая его, сказала...
Водил он знакомство и с тогдашними русскими эмигрантами, с той компанией, которая жила коммуной и занималась отчасти сапожным ремеслом: бывший кавалерист Озеров, некий Т. и тот Сомов, который попал ко мне в
секретари и похож был очень на Ломова, являющегося также в"Солидных добродетелях".
Я поручил моему
секретарю свезти ему гонорар. Он застал не его, а мать его, и она, благодаря его, сказала ему...
С докладом
секретарь к тому,
А тот с усмешкою ему:
«Насквозь я вижу вас и тонко;
Не
проведешь меня, дружок!»
А преданный слуга тихонько
Ему чепец на паричок.
Последнее слово, казалось, было условным паролем между кабинет-министром и
секретарем. Первый замолчал; другой
свел свои замечания на приходящих, которых разнообразие одежд, лиц и наречий имело такую занимательность, что действительно могло оковать всякое прихотливое внимание.
Политично за вечерним столом у отца ключаря еще раз
заводил речь о сем же предмете с отцом благочинным и с
секретарем консистории; однако сии речи мои обращены в шутку.