Неточные совпадения
Я завернулся в бурку и сел у
забора на камень, поглядывая вдаль; передо мной
тянулось ночною бурею взволнованное море, и однообразный шум его, подобный ропоту засыпающегося города, напомнил мне старые годы, перенес мои мысли на север, в нашу холодную столицу.
Этот небольшой дворик, или курятник, преграждал дощатый
забор, за которым
тянулись пространные огороды с капустой, луком, картофелем, свеклой и прочим хозяйственным овощем.
Прямо из ворот
тянется улица без домов, только с бесконечными каменными
заборами, из-за которых выглядывает зелень.
Мы отправились к нему. Посреди леса, на расчищенной и разработанной поляне, возвышалась одинокая усадьба Хоря. Она состояла из нескольких сосновых срубов, соединенных
заборами; перед главной избой
тянулся навес, подпертый тоненькими столбиками. Мы вошли. Нас встретил молодой парень, лет двадцати, высокий и красивый.
Мой приятель не тратил много времени на учение, зато все закоулки города знал в совершенстве. Он повел меня по совершенно новым для меня местам и привел в какой-то длинный, узкий переулок на окраине. Переулок этот прихотливо
тянулся несколькими поворотами, и его обрамляли старые
заборы. Но
заборы были ниже тех, какие я видел во сне, и из-за них свешивались густые ветки уже распустившихся садов.
Мы миновали православное кладбище, поднявшись на то самое возвышение дороги, которое когда-то казалось мне чуть не краем света, и откуда мы с братом ожидали «рогатого попа». Потом и улица, и дом Коляновских исчезли за косогором… По сторонам
тянулись заборы, пустыри, лачуги, землянки, перед нами лежала белая лента шоссе, с звенящей телеграфной проволокой, а впереди, в дымке пыли и тумана, синела роща, та самая, где я когда-то в первый раз слушал шум соснового бора…
Подле него кокетливо красуется дикенький дом лекаря, раскинувшийся полукружием, с двумя похожими на будки флигелями, а этот весь спрятался в зелени; тот обернулся на улицу задом, а тут на две версты
тянется забор, из-за которого выглядывают с деревьев румяные яблоки, искушение мальчишек.
Дом, до которого дошел Николай Всеволодович, стоял в пустынном закоулке между
заборами, за которыми
тянулись огороды, буквально на самом краю города.
За оврагом
тянутся серые, ветхие
заборы, и далеко среди них я вижу бурый домишко, в котором жил зимою, будучи мальчиком в магазине. Близость этого дома еще более угнетает меня. Почему мне снова пришлось жить на этой улице?
Между тем они вошли в улицу, или, лучше сказать, переулок, ведущий прямо к пристани: по обеим его сторонам
тянулись длинные
заборы, и только изредка кой-где выстроены были небольшие избы, но и те казались пустыми и, вероятно, служили амбарами для складки хлеба и товаров.
По обе стороны этих серых, очень старых ворот
тянулся серый
забор с широкими щелями; правая часть
забора сильно накренилась вперед и грозила падением, левая покосилась назад во двор, ворота же стояли прямо и, казалось, еще выбирали, куда им удобнее свалиться, вперед или назад.
При самом въезде в город, без конца
тянется забор, а за
забором зелени, зелени — целое море!
Дощатый
забор, ограждавший почти весь двор, местами покривился набок, местами совсем повалился и выказывал то поблекший кустарник, то потемневшие купы полыни с отощавшими стеблями и верхушками; с одной стороны
тянулся непрерывный ряд сизых, однообразных амбаров и конюшен с высокими кровлями, осененными круглыми окнами, из которых торчало хлопьями серое дикое сено.
Гуров не спеша пошел на Старо-Гончарную, отыскал дом. Как раз против дома
тянулся забор, серый, длинный, с гвоздями.
От самого домика и почти в уровень с ним
тянулся бревенчатый
забор с едва заметною калиткой.
Брама-Глинский (так он зовется по театру, в паспорте же он значится Гуськовым) отошел к окну, заложил руки в карманы и стал глядеть на улицу. Перед его глазами расстилалась громадная пустошь, огороженная серым
забором, вдоль которого
тянулся целый лес прошлогоднего репейника. За пустошью темнела чья-то заброшенная фабрика с наглухо забитыми окнами. Около трубы кружилась запоздавшая галка. Вся эта скучная, безжизненная картина начинала уже подергиваться вечерними сумерками.
Восемнадцать лет тому назад, когда он переселился в Питер, на том, например, месте, где теперь стоит вокзал, мальчуганы ловили сусликов; теперь при въезде на главную улицу высится четырехэтажная «Вена с номерами», тогда же тут
тянулся безобразный серый
забор.
Домик этот, перед которым находился небольшой палисадник, а сзади
тянулся обширный сад, отделенный от не менее обширного двора высоким
забором, несмотря на свою непривлекательную окраску, производил впечатление счастливого уголка, куда хотелось бы заглянуть прохожему, невольно думавшему, что в нем живут спокойно и счастливо добрые люди.
По бокам деревянного решетчатого
забора, окрашенного тоже в серую краску, с такими же репчатыми воротами посредине, находились два флигеля, в три окна каждый, выходящий на улицы. В правом флигеле помещалась кухня, а в левом людская — оба флигеля были соединены с главным домом крытыми галереями. За домом был тенистый сад, а за обоими флигелями
тянулись обширные надворные постройки.