Неточные совпадения
Сережа, сияя глазами и улыбкой и держась одною
рукой за мать, другою за няню, топотал по ковру
жирными голыми ножками. Нежность любимой няни к матери приводила его в восхищенье.
Он налил стаканчик, выпил и задумался. Действительно, на его платье и даже в волосах кое-где виднелись прилипшие былинки сена. Очень вероятно было, что он пять дней не раздевался и не умывался. Особенно
руки были грязные,
жирные, красные, с черными ногтями.
По комнате он уже почти бегал, все быстрей и быстрей передвигая свои
жирные ножки, все смотря в землю, засунув правую
руку за спину, а левою беспрерывно помахивая и выделывая разные жесты, каждый раз удивительно не подходившие к его словам.
Втроем вышли на крыльцо, в приятный лунный холод, луна богато освещала бархатный блеск
жирной грязи, тусклое стекло многочисленных луж, линию кирпичных домов в два этажа, пестро раскрашенную церковь. Денисов сжал
руку Самгина широкой, мягкой и горячей ладонью и спросил...
Толстый человек в старомодном сюртуке, поддерживая
руками живот, гудел глухим,
жирным басом...
— Уйди от меня. Я каторжная, а ты князь, и нечего тебе тут быть, — вскрикнула она, вся преображенная гневом, вырывая у него
руку. — Ты мной хочешь спастись, — продолжала она, торопясь высказать всё, что поднялось в ее душе. — Ты мной в этой жизни услаждался, мной же хочешь и на том свете спастись! Противен ты мне, и очки твои, и
жирная, поганая вся рожа твоя. Уйди, уйди ты! — закричала она, энергическим движением вскочив на ноги.
— Она и теперь в конюшне стоит, — флегматически отвечал Илья, трогая одной
рукой то место, где у других людей бывает шея, а у него из-под ворота ситцевой рубашки выползала широкая
жирная складка кожи, как у бегемота. — Мне на што ее, вашу метлу.
Обалдуй бросился ему на шею и начал душить его своими длинными, костлявыми
руками; на
жирном лице Николая Иваныча выступила краска, и он словно помолодел; Яков, как сумасшедший, закричал: «Молодец, молодец!» — даже мой сосед, мужик в изорванной свите, не вытерпел и, ударив кулаком по столу, воскликнул: «А-га! хорошо, черт побери, хорошо!» — и с решительностью плюнул в сторону.
Вот за шампанским кончает обед шумная компания… Вскакивает, жестикулирует, убеждает кого-то франт в смокинге, с брюшком. Набеленная, с накрашенными губами дама курит папиросу и пускает дым в лицо и подливает вино в стакан человеку во френче. Ему, видимо, неловко в этой компании, но он в центре внимания. К нему относятся убеждающие жесты
жирного франта. С другой стороны около него трется юркий человек и показывает какие-то бумаги. Обхаживаемый отводит
рукой и не глядит, а тот все лезет, лезет…
Я принес железную лопату, он поплевал на
руки и, покрякивая, стал глубоко всаживать ногою заступ в
жирную землю.
Жирная и тяжелая перепелка, увидя ястреба и боясь лететь, со страху прижимается плотнее к траве и очень часто допускает взять себя
руками] брать их
руками.
Перепелки точно бывают так жирны осенью, что с трудом могут подняться, и многих брал я
руками из-под ястреба; свежий жир таких перепелок, употребленных немедленно в пищу, точно производит ломоту в теле человеческом; я испытал это на себе и видал на других, но дело в том, что это были перепелки обыкновенные, только необыкновенно
жирные.
Это был молодой человек, бедно и неряшливо одетый, в сюртуке, с засаленными до зеркального лоску рукавами, с
жирною, застегнутою доверху жилеткой, с исчезнувшим куда-то бельем, с черным шелковым замасленным донельзя и скатанным в жгут шарфом, с немытыми
руками, с чрезвычайно угреватым лицом, белокурый и, если можно так выразиться, с невинно-нахальным взглядом.
Отпускной мичман беспрестанно глядел, прищурившись, в свой бинокль и с таким выражением обводил его по всем ложам, что, видимо, хотел заявить эту прекрасную вещь глупой провинциальной публике, которая, по его мнению, таких биноклей и не видывала; но, как бы ради смирения его гордости, тут же сидевший с ним рядом
жирный и сильно потевший Михайло Трофимов Папушкин, заплативший, между прочим, за кресло пятьдесят целковых, вдруг вытащил, не умея даже хорошенько в
руках держать, свой бинокль огромной величины и рублей в семьдесят, вероятно, ценою.
Где видел он этот затылок, поросший белобрысыми вихрами, эту голову, как бы насаженную прямо на плечи, эту мягкую,
жирную спину, эти пухлые отвислые
руки?
Помещавшийся у свечного ящика староста церковный и вместе с тем, должно быть, казначей почтамта, толстый, важный, с Анною на шее, увидав подходящего к нему Егора Егорыча, тотчас утратил свою внушительность и почтительно поклонился ему, причем торопливо приложил правую
руку к своей
жирной шее, держа почти перпендикулярно большой палец к остальной ручной кисти, каковое движение прямо обозначало шейный масонский знак ученика.
Щеки имел красные, нос
жирный, разрисованный под мрамор,
руки исполинские, покрытые волосами и синими узлами жил.
Расправив бороду желтой
рукой, обнажив масленые губы, старик рассказывает о жизни богатых купцов: о торговых удачах, о кутежах, о болезнях, свадьбах, об изменах жен и мужей. Он печет эти
жирные рассказы быстро и ловко, как хорошая кухарка блины, и поливает их шипящим смехом. Кругленькое лицо приказчика буреет от зависти и восторга, глаза подернуты мечтательной дымкой; вздыхая, он жалобно говорит...
Около Думы народ. Идет заседание. Пробрались в зал. Речь о войне, о помощи раненым. Какой-то выхоленный,
жирный, так пудов на восемь, гласный, нервно поправляя золотое пенсне, возбужденно, с привизгом, предлагает желающим «добровольно положить живот свой за веру, царя и отечество», в защиту угнетенных славян, и сулит за это земные блага и царство небесное, указывая
рукой прямой путь в небесное царство через правую от его
руки дверь, на которой написано: «Прием добровольцев».
Фома оттолкнулся от стола, выпрямился и, все улыбаясь, слушал ласковые, увещевающие речи. Среди этих солидных людей он был самый молодой и красивый. Стройная фигура его, обтянутая сюртуком, выгодно выделялась из кучи
жирных тел с толстыми животами. Смуглое лицо с большими глазами было правильнее и свежее обрюзглых, красных рож. Он выпятил грудь вперед, стиснул зубы и, распахнув полы сюртука, сунул
руки в карманы.
— Это любопытно! — сказал Ежов, потирая
руки и весь вертясь. — Это любопытно, если это верно, ибо доказывает, что святой дух недовольства жизнью проник уже и в купеческие спальни… в мертвецкие душ, утопленных в
жирных щах, в озерах чая и прочих жидкостях… Ты мне изложи все по порядку… Я, брат, тогда роман напишу…
Этот круглый человек с волосатыми
руками, толстогубый и рябой, чаще всех говорил о женщинах. Он понижал свой мягкий голос до шёпота, шея у него потела, ноги беспокойно двигались, и тёмные глаза без бровей и ресниц наливались тёплым маслом. Тонко воспринимавший запахи, Евсей находил, что от Соловьева всегда пахнет горячим,
жирным, испорченным мясом.
— Мне во многих еще местах надобно побывать! — говорил он, протягивая ей свою
жирную и пухлую
руку.
Двери, письменные столы, стулья, деревянная решетка, которой отгораживалось отделение для приходящих, — все было захватано сальными, потными
руками, и в некоторых местах
жирная грязь скопилась в толстые черные полосы.
И внезапно, со знакомым страхом, Артамонов старший почувствовал, что снова идёт по краю глубокого оврага, куда в следующую минуту может упасть. Он ускорил шаг, протянул
руки вперёд, щупая пальцами водянистую пыль ночной тьмы, неотрывно глядя вдаль, на
жирное пятно фонаря.
У Барского на месте лица скупо наляпаны багровые куски мяса, его огромная голова, шея, щёки,
руки — весь он густо оброс толстоволосой, медвежьей шерстью, уши — не видны, ненужные глаза скрыты в
жирных подушечках.
Тут же, только тебя усадили за
жирные пироги, из которых сок так и течет от изобильной приправы масла и сметаны, вдруг входит одна из дочерей хозяйских, или и чужая барышня, которой не было при моем приезде, и я с нею не виделся (то есть не подходил к ее
руке), то я бросаю пирог и, как салфетки при завтраке не бывает, обтираю свой замасленный и засметаненный рот носовым платком, а если позабыл его дома, то ладонью, и подхожу к ручке новопришедшей барышни.
Он бесшумно явился за спиною у меня в каменной арке, отделявшей мастерскую от хлебопекарни; пол хлебопекарни был на три ступеньки выше пола нашей мастерской, — хозяин встал в арке, точно в раме, сложив
руки на животе, крутя пальцами, одетый — как всегда — в длинную рубаху, завязанную тесьмой на
жирной шее, тяжелый и неуклюжий, точно куль муки.
— Чего больше! — глуховато сказал он, перестав крутить пальцами. Рознял
руки и, любовно погладив
жирные бока, спросил, надвигаясь на меня...
В углу забыто дрожал, точно озябший, розовый огонек лампады; в простенке между окон висела олеография: по пояс голая баба с
жирным, как сама она, котом на
руках.
— Да, да… Извините старика… Чепухенция… Да… Тяжело спускаясь вниз по лестнице, растопырив
руки для равновесия и показывая мне свою
жирную громадную спину и красный затылок, он давал неприятное впечатление какого-то краба.
Поднялась суматоха. Дамы с пылкой стремительностью целовали хозяйку, мужчины
жирными губами лобызали у нее
руку и тискали
руку доктора. Большая часть гостей вышла в гостиную к картам, но несколько человек осталось в столовой допивать коньяк и пиво. Через несколько минут они запели фальшиво и в унисон «Не осенний мелкий дождичек», и каждый обеими
руками управлял хором. Этим промежутком мы с лесничим воспользовались и ушли, как нас ни задерживал добрейший Петр Власович.
— Знаю, все знаю, не такой человек Грачиха, чтоб она чего не знала, — отвечала толстуха, ударив себя
рукой по
жирной груди.
— Выгодчики были с барыней-то своей, еще какие! — вмешалась вдруг возившаяся около печки Грачиха. — Про именье рассказываешь — нет, ты лучше расскажи, как вы дворянина за свою вотчину в рекруты отдали, — продолжала она, выходя из-за перегородки и вставая под полати, причем взялась одной
рукой за брус, а другою уперлась в
жирный бок свой.
Чернобровый толстяк слегка приподнялся и подал мне свою
жирную, ужасно потную
руку.
Письмо это сначала озадачило всех слушателей. Малгоржан уже стал было сладко улыбаться своими
жирными глазами. Анцыфров ласково заегозил и головенкой, и
руками, и ногами — точь-в-точь как маленький песик с закорюченным хвостиком, а князь просто заржал от восторга и, слюняво сюсюкая, горячо ухватил и тряс
руку Полоярова...
— Да очень просто… Я читала в одной книжке, что кавказцы разбойники и жулики, каких мало, — уверяла Васса, отправляя при помощи
рук жирную сардинку в свой крупный рот большого лягушонка.
Руки ее быстро двигались, все же тело, выражение глаз, брови,
жирные губы, белая шея замерли, погруженные в однообразную, механическую работу, и, казалось, спали.
Улыбаясь и гримасничая, Цвибуш засиял, как будто увидал давно невиданного друга…Он взял в обе
руки бутылку и торжественно поднес ее к своим
жирным губам. Сделав осторожно два-три глотка, он поставил бутылку на траву.
Она саднящими
руками вкалывала иглу в плотную, как кожа, веленевую бумагу и с глухою ненавистью следила за Василием Матвеевым:
жирный, краснорожий, надувшийся дарового кофе с вишневкою, он прохаживался между верстаками, отдуваясь и рыгая.
— Отчего странно? — отвечает продавец, — это у нас завсегда так. Они теперь
жирные; как заберешь их в
руку, между пальчиками по головешке, и встряхнешь, у них сейчас все шейки милым делом и оборвутся. Полетает без головки — из нее кровочка скапит, и скус тоньше. А по головешкам, кои в решете сбросаны, считать очень способно. Сколько головешек, за столько штук и плата.
Не выпуская фотографии из одной
руки, Пятов подвел его к дивану, где сидел перед тем немец, и сам присел, повернувшись к нему всем своим
жирным туловищем.
За матерью шел сын, такого же сложения,
жирный, уже обрюзглый, с женским складом туловища, одетый в обтяжку; белокурая и курчавая голова его сидела на толстой белой шее, точно вставленной в высокий воротник. Он носил шершавые усики и маленькие бакенбарды. На пухлых
руках, без перчаток, было множество колец. На вид ему могло быть от двадцати до тридцати лет. Бескровная белизна лица носила в себе что-то тайно-порочное, и глаза, зеленоватые и круглые, дышали особого рода дерзостью.
— Васенька, родной, василечек ты мой, это ты? — воскликнула она и положила дружески иссохшую
руку на плечо
жирного цыгана. — Как мне забыть тебя!.. То ли ты для меня сделал? вынес моего сожителя, хворого, безногого, из полымя, как случился у нас пожар…
Только что Лука Иванович успел вслед за нею обернуться, глаза его упали на высокую фигуру в военном сюртуке и густых эполетах, с белой фуражкой в
руках. С фона портьеры выступило широкое, несколько отекшее лицо человека лет за тридцать, с черноватыми плоскими бакенбардами, хмуро ухмыляющееся и покрытое
жирным лоском.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая
руками, по которым текло сало,
жирную, душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
Опять прикосновение
руки, и опять молодой царь очнулся еще в новом месте. Место это была камера мирового судьи. Мировой судья —
жирный, плешивый человек, с висящим двойным подбородком, в цепи, только что встал и читал громким голосом свое решение. Толпа мужиков стояла за решеткой. Оборванная женщина сидела на лавочке и не встала. Сторож толкнул ее.
Отдав
жирную скитскую лошадь на попеченье работникам Евпраксии Михайловны, он зашел сначала в батрацкую избу, снял меховой треух с головы, распоясал красный гарусный кушак, нагольный тулуп и обрядился во весь иноческий чин: свиту надел, камилавку с кафтырем, в левую
руку лестовку взял и стал как надо быть иноку.
И ему представляется с желтизною в
жирном лице, не высокая, толстая женщина — матушка-императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке, и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее
руке.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его
жирная шея, сидел в волтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие
руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.