Неточные совпадения
— Люди почувствуют себя братьями только тогда, когда поймут трагизм своего бытия в
космосе, почувствуют ужас одиночества своего во вселенной, соприкоснутся прутьям железной клетки неразрешимых тайн
жизни,
жизни, из которой один есть выход — в смерть.
— Вот ради спокоя и благоденствия
жизни этих держателей денег, торговцев деньгами вы хотите, чтоб я залез куда-то в
космос, в нутро вселенной, к чертовой матери…
Развитие техники и ее власть над человеческой
жизнью имеют прямое отношение к теме «человек и
космос».
Этот дух, совсем не противоположный правде демократических программ, прежде всего требует личного и общественного перевоспитания, внутренней работы воли и сознания, он ставит судьбу общественности в зависимость от внутренней
жизни человеческой личности, нации, человечества,
космоса.
Общественность не может уже быть оторванной и изолированной от
жизни космической, от энергий, которые переливаются в нее из всех планов
космоса.
Марксистский оптимизм не ставит в глубине ни вопроса об отношении человека к
космосу, ни вопроса о внутренней
жизни человека, которая просто отрицается.
Можно установить четыре периода в отношении человека к
космосу: 1) погружение человека в космическую
жизнь, зависимость от объектного мира, невыделенность еще человеческой личности, человек не овладевает еще природой, его отношение магическое и мифологическое (примитивное скотоводство и земледелие, рабство); 2) освобождение от власти космических сил, от духов и демонов природы, борьба через аскезу, а не технику (элементарные формы хозяйства, крепостное право); 3) механизация природы, научное и техническое овладение природой, развитие индустрии в форме капитализма, освобождение труда и порабощение его, порабощение его эксплуатацией орудий производства и необходимость продавать труд за заработную плату; 4) разложение космического порядка в открытии бесконечно большого и бесконечно малого, образование новой организованности, в отличие от органичности, техникой и машинизмом, страшное возрастание силы человека над природой и рабство человека у собственных открытий.
Ни одна древняя религия, ни язычество, ни браманизм, ни даже Ветхий Завет, не была еще религией спасения: ни в одной из дохристианских религий не было обетования о восстановлении творения в идеальном
космосе, о всеобщем воскресении, о вечной и полной
жизни.
Претворение природного хаоса, сковывающего все порывы к
жизни абсолютной, в свободный, божественный
Космос есть процесс творческий.
Теургический, творческий процесс в
жизни человечества и есть путь к новому
Космосу, к новой земле и новому небу.
Она не говорит: «Допусти то и то, а я тебе дам истину, спрятанную у меня, ты можешь получить ее, рабски повинуясь»; в отношении к лицу она только направляет внутренний процесс развития, прививает индивидуальности совершённое родом, приобщает ее к современности; она сама есть процесс углубления в себя природы и развитие полного сознания
космоса о себе; ею вселенная приходит в себя после борений материального бытия,
жизни, погруженной в непосредственность.
Искусство, не как совокупность технически-виртуозных приемов, но как
жизнь в красоте, несравненно шире нашего человеческого искусства, весь мир есть постоянно осуществляемое произведение искусства, которое в человеке, в силу его центрального положения в мире, достигает завершенности, ибо лишь в нем, как царе творения, завершается
космос.
Быть может, человек, имея хозяйственную опору в
космосе и будучи в нем демиургом, призван стать и космоургом, воскресителем умершей
жизни, блюстителем наличествующей и восприемником грядущей?
Это есть порабощение человека
космосом, основанное на иллюзии приобщения к его внутренней бесконечной
жизни.
В натурализм впадают и тогда, когда утверждают идеальные начала
космоса, когда учат о Софии, пронизывающей и окутывающей всю космическую
жизнь.
Природный мир, «мир сей» и его массивная среда, совсем не тождествен с тем, что называют
космосом и космической
жизнью, наполненной существами.
Человека справедливо мучит его отчужденность от внутренней
жизни природы, он не может вынести давящего механизма природы, он, в сущности, хочет возвращения
космоса внутрь человека.
Инстинкт в нравственной
жизни человека играет двоякую роль: он унаследован от древней природы, от человека архаического, в нем говорит древний ужас и страх, рабство и суеверие, жестокость и звериность, и в нем же есть напоминание о рае, о древней свободе, о древней силе человека, о древней связи его с
космосом, о первобытной стихии
жизни.
Рай представляется блаженной
жизнью, в которой
космос был в человеке, а человек был в Боге.
Можно даже сказать, что при более рациональном устроении социальной
жизни усилится трагическое в
жизни, трагический конфликт личности и общества, личности и
космоса, личности и смерти, времени и вечности, все проблематическое еще усилится.
Духовная
жизнь грека была основана на гармонии с
космосом.
Оргиастическая космическая мистика соединяет раздельное, ограниченное, зависимое человеческое существо с душой
космоса, душой народа, душой земли, с половой стихией, вышедшей за индивидуальные границы и разлитой по всему полю
жизни.
Мир-космос божествен со всей своей множественностью; «мир сей» есть выпадение из Божественной
жизни.
И если иллюзорна цель превращения
жизни в искусство, то цель претворения
жизни этого мира в бытийственную красоту, в красоту сущего,
космоса — мистически реальна.
Творчество тварных существ может быть направлено лишь к приросту творческой энергии бытия, к росту существ и их гармонии в мире, к созданию ими небывалых ценностей, небывалого восхождения в истине, добре и красоте, т. е. к созданию
космоса и космической
жизни, к плероме, к сверхмирной полноте.
Революции утверждают некосмическое состояние мира, они не связывают новую
жизнь с органическим перерождением мира в
космос, в космическую гармонию.
Задание всякого творческого акта — создание иного бытия, иной
жизни, прорыв через «мир сей» к миру иному, от хаотически-тяжелого и уродливого мира к свободному и прекрасному
космосу.
Общественность есть явление космической
жизни, она связана со всем
космосом тысячами таинственных нитей, космические энергии вечно врываются во всякую общественность, мнящую себя замкнутой системой, и опрокидывают все утопии социального рая.