Неточные совпадения
Так, например, удэгеец Си Ба-юн за то, что к указанному сроку не доставил определенного числа соболей, был так избит палками, что на всю
жизнь остался
калекой.
Один из них умер во время наказания, а другой хотя и выжил, но остался
калекой на всю
жизнь.
Таким образом
жизнь моей матери в самом начале оказалась связанной с человеком старше ее больше чем вдвое, которого она еще не могла полюбить, потому что была совершенно ребенком, который ее мучил и оскорблял с первых же дней и, наконец, стал
калекой…
По этим свидетельствам и опять-таки по подтверждению матушки вашей выходит, что полюбил он вас потому преимущественно, что вы имели в детстве вид косноязычного, вид
калеки, вид жалкого, несчастного ребенка (а у Павлищева, как я вывел по точным доказательствам, была всю
жизнь какая-то особая нежная склонность ко всему угнетенному и природой обиженному, особенно в детях, — факт, по моему убеждению, чрезвычайно важный для нашего дела).
— Это — не моя песня, ее тысячи людей поют, не понимая целебного урока для народа в своей несчастной
жизни. Сколько замученных работой
калек молча помирают с голоду… — Он закашлялся, сгибаясь, вздрагивая.
— Эта опасность («про какую он говорит опасность, сидя на Северной», подумал Козельцов), лишения, ничего достать нельзя, — продолжал он, обращаясь всё к Володе. — И что вам за охота, я решительно вас не понимаю, господа! Хоть бы выгоды какие-нибудь были, а то так. Ну, хорошо ли это, в ваши лета вдруг останетесь
калекой на всю
жизнь?
Если бы я в ту пору, несмотря на мою молодость, в двадцать пять лет не был уже нравственным
калекою, с изломанной и исковерканной прошедшею
жизнью, — я бы, конечно, занесся мечтами и, может быть, возмнил бы себя вправе претендовать на более тесное сближение с этим семейством.
Хирин. Кажется, во всю свою
жизнь не видал противнее… Уф! Даже в голову ударило… (Тяжело дышит.) Я тебе еще раз говорю… Слышишь! Ежели ты, старая кикимора, не уйдешь отсюда, то я тебя в порошок сотру! У меня такой характер, что я могу из тебя на весь век
калеку сделать! Я могу преступление совершить!
Упал в Настиных глазах Алексей!.. Жаль ей парня, но жаль как беззащитного ребенка, как
калеку старика… Плох он, думает Настя, как же за таким замужем жить?.. Только
жизнь волочить да маяться до гробовой доски.
Наш культурный человек пройдет босиком по росистой траве — и простудится, проспит ночь на голой земле — и
калека на всю
жизнь, пройдет пешком пятнадцать верст — и получит синовит.
При том жизнеощущении, которым полон Достоевский, это упорное богоборчество его вполне естественно. Мир ужасен, человек безнадежно слаб и безмерно несчастен,
жизнь без бога — это «медленное страдание и смерть» (Ставрогин). Какая же, в таком случае, свобода обращения к богу, какая любовь к нему? Нищий, иззябший
калека стоит во мраке перед чертогом властителя. Если он запоет властителю хвалу, то потому ли, что возлюбил его, или только потому, что в чертоге тепло и светло?
Катя, широко раскрыв глаза, долго смотрела ему вслед. И вдруг прибойною волною взметнулась из души неистовая злоба. Господи, господи, да что же это?! Сотни тысяч, миллионы понаделали таких
калек. Всюду, во всех странах мира, ковыляют и тащатся они, — слепые, безногие, безрукие, с отравленными легкими. И все ведь такие молодые были, крепкие, такие нужные для
жизни… Зачем? И что делать, чтоб этого больше не было? Что может быть такого, через что нельзя было бы перешагнуть для этого?
И вот, значит, сиди в окопах больной, стынь, мокни, пока хватает сил, а там уходи
калекою на всю
жизнь.
— Садитесь рядом со мной, — сказал он Долинскому. — Мне нужно переговорить с вами… Теперь Любовь Аркадьевна едва ли захочет венчаться с
калекой, — продолжал он. — Мне теперь нужна уже не жена, а сиделка на всю остальную
жизнь. Все, все пропало!
— Люба… — сказал Владимир Игнатьевич. — Совесть заставляет меня загладить зло… Если я умру, ты будешь свободна, а если выживу, тебе придется быть прикованой на всю
жизнь к креслу
калеки и твоего врага.
Почти все одержимы нервными, желудочными и половыми болезнями от объядения, пьянства, разврата и лечения, и те, которые не умирают молодыми, половину
жизни своей проводят в лечении, в впрыскивании морфина или обрюзгшими
калеками, неспособными жить своими средствами, но могущими жить только как паразиты или те муравьи, которых кормят их рабы.