Фома счастливо засмеялся при звуке ее голоса, вскинул ее на руки и быстро, почти бегом, бросился по плотам к берегу. Она была мокрая и холодная, как рыба, но ее дыхание было горячо, оно
жгло щеку Фомы и наполняло грудь его буйной радостью.
Неточные совпадения
Он не отводил глаз от ее профиля, у него закружилась голова… Румяные и жаркие
щеки ее запылали ярче и
жгли ему лицо. Она поцеловала его, он отдал поцелуй. Она прижала его крепче, прошептала чуть слышно...
Солнце склонялось к западу и косыми жаркими лучами невыносимо
жгло мне шею и
щеки; невозможно было дотронуться до раскаленных краев брички; густая пыль поднималась по дороге и наполняла воздух.
Отец тяжело перевел дух. Я съежился еще более, горькие слезы
жгли мои
щеки. Я ждал.
Однако, как ни велика была всеобщая симпатия, Надежда Петровна не могла не припоминать. Прошедшее вставало перед нею, осязательное, живое и ясное; оно шло за ней по пятам,
жгло ее
щеки, теснило грудь, закипало в крови. Она не могла взглянуть на себя в зеркало без того, чтобы везде… везде не увидеть следов помпадура!
Поцелуй стыдом
жег мне
щеку, и мысль о муже и ребенке была мне невыносима.
И воспоминания, и надежды, и счастие, и печаль сливались во мне в одно торжественное и приятное чувство, к которому шли этот неподвижный свежий воздух, тишина, оголенность полей и бледное небо, с которого на все падали блестящие, но бессильные лучи, пытавшиеся
жечь мне
щеку.
Ночью мне показалось, однако, что кто-то
жжет мне пламенем правую
щеку.
Часто жадно ловил он руками какую-то тень, часто слышались ему шелест близких, легких шагов около постели его и сладкий, как музыка, шепот чьих-то ласковых, нежных речей; чье-то влажное, порывистое дыхание скользило по лицу его, и любовью потрясалось все его существо; чьи-то горючие слезы
жгли его воспаленные
щеки, и вдруг чей-то поцелуй, долгий, нежный, впивался в его губы; тогда жизнь его изнывала в неугасимой муке; казалось, все бытие, весь мир останавливался, умирал на целые века кругом него, и долгая, тысячелетняя ночь простиралась над всем…
Катя бросилась прочь. Вбежала в Женотдел. В загаженных комнатах был беспорядок, бумаги валялись на полу, служащих не было. В дальней комнате Вера с Настасьей Петровной и татаркою Мурэ
жгли в комнате бумаги. Вера исхудала за несколько часов, впалые
щеки были бескровны.
Ее губы чуть-чуть приложились к виску Теркина, и она еще быстрее, чем в первый раз, выбежала на аллею.
Щеки горели огнем; в груди тоже
жгло, но приятно, точно от бокала шампанского. В голове все как-то прыгало. Она не могла задержать ни одной определенной мысли.
Анна Серафимовна не договорила.
Щеки ее горели, даже уши под платком точно
жгли ее. Она готова была выпрыгнуть из кареты.