Неточные совпадения
Узнав ближе тюрьмы и этапы, Нехлюдов увидал, что все те пороки, которые развиваются между арестантами: пьянство, игра,
жестокость и все те страшные
преступления, совершаемые острожниками, и самое людоедство — не суть случайности или явления вырождения, преступного типа, уродства, как это наруку правительствам толкуют тупые ученые, а есть неизбежное последствие непонятного заблуждения о том, что люди могут наказывать других.
А между тем в глубине своей души он уже чувствовал всю
жестокость, подлость, низость не только этого своего поступка, но всей своей праздной, развратной, жестокой и самодовольной жизни, и та страшная завеса, которая каким-то чудом всё это время, все эти 12 лет скрывала от него и это его
преступление и всю его последующую жизнь, уже колебалась, и он урывками уже заглядывал за нее.
Власов рассказывает в своем отчете про поручика Евфонова, слабость которого, «с одной стороны, привела к тому, что казарма, в которой жили каторжные, обратилась в кабак с карточною игрой и вертеп
преступлений разного рода, а с другой — порывистая его
жестокость вызвала ожесточение со стороны каторжных.
С таким же Ангельским человеколюбием судит Она то
преступление, которого имя всего страшнее в Самодержавиях — «оскорбление Величества — и которое часто бывает предлогом несправедливых
жестокостей, единственно от темного и ложного понятия о существе оного.
«Узнав ближе тюрьмы и этапы, Нехлюдов увидел, что все те пороки, которые развиваются между арестантами: пьянство, игра,
жестокость и все те страшные
преступления, совершаемые острожниками, и самое людоедство — не суть случайности или явления вырождения, преступного типа, уродства, как это, на руку правительствам, толкуют тупые ученые, а есть неизбежное последствие непонятного заблуждения о том, что люди могут наказывать других.
Для читателя с живою душою совершенно очевидно, что никакого
преступления Анна не совершила. Вина не в ней, а в людском лицемерии, в
жестокости закона, налагающего грубую свою руку на внезаконную жизнь чувства. Если бы в обществе было больше уважения к свободной человеческой душе, если бы развод не был у нас обставлен такими трудностями, то Анна не погибла бы… Такой читатель просто пропускает эпиграф романа мимо сознания: слишком ясно, — никакого тут не может быть места для «отмщения».
— Я невиновен, отпустите меня! Я не могу переносить этих мук! Я совершенно невинен в этом
преступлении и страдаю за грехи других! О, если бы я мог выпросить прощение у того земледельца, которому я сделал зло ради моего хозяина! Мучения эти, верно, служат наказанием за мою
жестокость.
Но ужасно, что опыт осуществления социальной правды ассоциируется с насилием,
преступлениями,
жестокостью и ложью, ужасной ложью.