Неточные совпадения
СолнцеРевнивое, на нас сердито смотрит
И хмурится на всех; и вот причина
Жестоких зим и холодов весенних.
Быть может, под ее влиянием многие холодные люди стали
жестокими и многие добряки и слабые духом, не видя по целым неделям и даже месяцам
солнца, навсегда потеряли надежду на лучшую жизнь.
Змеиный вид,
жестокий; простор — краю нет; травы, буйство; ковыль белый, пушистый, как серебряное море, волнуется, и по ветерку запах несет: овцой пахнет, а
солнце обливает, жжет, и степи, словно жизни тягостной, нигде конца не предвидится, и тут глубине тоски дна нет…
В наши долгие,
жестокие зимы очень приятно после снежной вьюги, свирепствовавшей иногда несколько дней, особенно иногда после оренбургского бурана, когда утихнет метель и взрытые ею снежные равнины представят вид моря, внезапно оцепеневшего посреди волнения, — очень весело при блеске яркого
солнца пробраться по занесенной тропинке к занесенным также язам, которые иногда не вдруг найдешь под сугробами снега, разгресть их лопатами, разрубить лед пешнями и топорами, выкидать его плоским саком или лопатой и вытащить морду, иногда до половины набитую налимами.
Тогда соседи сказали ей, что, конечно, они понимают, как стыдно женщине быть матерью урода; никому, кроме мадонны, не известно, справедливо ли наказана она этой
жестокой обидой, однако ребенок не виноват ни в чем и она напрасно лишает его
солнца.
Воздух был сух, тонок, жгуч, пронзителен, и много хворало народу от
жестоких простуд и воспалений;
солнце вставало и ложилось с огненными ушами, и месяц ходил по небу, сопровождаемый крестообразными лучами; ветер совсем упал, и целые вороха хлеба оставались невеяными, так что и деваться с ними было некуда.
Рваные, потные, отупевшие от усталости, шума и зноя люди и могучие, блестевшие на
солнце дородством машины, созданные этими людьми, — машины, которые в конце концов приводились в движение все-таки не паром, а мускулами и кровью своих творцов, — в этом сопоставлении была целая поэма
жестокой иронии.
Но успокойся!
Тот, кто достоин был воспоминанья,
Тот и тебя достоин. Испытанья
Пройдут. — И я тебе клянуся,
Что упрошу
жестокого отца.
Позволит он соединиться вам;
И счастие опять украсит
Твои ланиты пламенным румянцем;
Не плачь, не плачь — не всё гроза бушует,
Проглянет
солнце, и цветок, измятый
Порывом ветра, встанет обогреться…
Плакали о
солнце, которого больше не увидят, о яблоне «белый налив», которая без них даст свои плоды, о тьме, которая охватит их, о милой жизни и
жестокой смерти.
— Вы знаете, я когда-то была восточной царевной. Царь-солнце взял меня в плен и сделал рабыней. Я познала блаженную муку насильнических ласк и бича… Какой он
жестокий был, мой царь! Какой
жестокий, какой могучий! Я ползала у ступеней его ложа и целовала его ноги. А он ругался надо мною, хлестал бичом по телу. Мучительно ласкал и потом отталкивал ногою. И евнухи уводили меня, опозоренную и блаженную. С тех пор я полюбила
солнце… и рабство.
Жестокий мороз хватает жгучими когтями все живое; людям тяжело дышать; полет птиц замедляется, и самое
солнце, как раскаленное ядро, с трудом выдирается из морозной мглы.
В это время раскаленное ядро
солнца с каким-то пламенным рогом опускалось в тревожные волны Бельта, готовые его окатить, [После
жестоких морозов была оттепель, отчего в заливе переломался лед. (Примеч. автора.)] залив, казалось, подернулся кровью. Народ ужаснулся… «Видно, пред новой бедой», — говорил он, расходясь.