Неточные совпадения
Городничий (вытянувшись и дрожа всем телом).Помилуйте, не погубите!
Жена,
дети маленькие… не сделайте несчастным человека.
Хлестаков. Нет, я не хочу! Вот еще! мне какое дело? Оттого, что у вас
жена и
дети, я должен идти в тюрьму, вот прекрасно!
Жену ему неумную
Пошли, детей-юродивых!
Дорога многолюдная
Что позже — безобразнее:
Все чаще попадаются
Избитые, ползущие,
Лежащие пластом.
Без ругани, как водится,
Словечко не промолвится,
Шальная, непотребная,
Слышней всего она!
У кабаков смятение,
Подводы перепутались,
Испуганные лошади
Без седоков бегут;
Тут плачут
дети малые.
Тоскуют
жены, матери:
Легко ли из питейного
Дозваться мужиков?..
Г-жа Простакова (увидя Кутейкина и Цыфиркина). Вот и учители! Митрофанушка мой ни днем, ни ночью покою не имеет. Свое
дитя хвалить дурно, а куда не бессчастна будет та, которую приведет Бог быть его
женою.
Было у него и семейство; но покуда он градоначальствовал, никто из обывателей не видал ни
жены, ни
детей его.
Он рассортировывал жителей по росту и телосложению; он разводил мужей с законными
женами и соединял с чужими; он раскассировывал
детей по семьям, соображаясь с положением каждого семейства; он назначал взводных, ротных и других командиров, избирал шпионов и т. д.
— Тише,
дети, тише! — даже сердито закричал Левин на
детей, становясь пред
женой, чтобы защитить ее, когда толпа
детей с визгом радости разлетелась им навстречу.
Он не мог теперь никак примирить свое недавнее прощение, свое умиление, свою любовь к больной
жене и чужому
ребенку с тем, что теперь было, то есть с тем, что, как бы в награду зa всё это, он теперь очутился один, опозоренный, осмеянный, никому не нужный и всеми презираемый.
Левин в душе осуждал это и не понимал еще, что она готовилась к тому периоду деятельности, который должен был наступить для нее, когда она будет в одно и то же время
женой мужа, хозяйкой дома, будет носить, кормить и воспитывать
детей.
Степану Аркадьичу отъезд
жены в деревню был очень приятен во всех отношениях: и
детям здорово, и расходов меньше, и ему свободнее.
― Арсений доходит до крайности, я всегда говорю, ― сказала
жена. ― Если искать совершенства, то никогда не будешь доволен. И правду говорит папа, что когда нас воспитывали, была одна крайность ― нас держали в антресолях, а родители жили в бельэтаже; теперь напротив ― родителей в чулан, а
детей в бельэтаж. Родители уж теперь не должны жить, а всё для
детей.
— Это Петров, живописец, — отвечала Кити, покраснев. — А это
жена его, — прибавила она, указывая на Анну Павловну, которая как будто нарочно, в то самое время, как они подходили, пошла за
ребенком, отбежавшим по дорожке.
― Вот он меня портит, ― сказал Львов
жене, ― уверяет меня, что наши
дети прекрасные, когда я знаю, что в них столько дурного.
Во время кадрили ничего значительного не было сказано, шел прерывистый разговор то о Корсунских, муже и
жене, которых он очень забавно описывал, как милых сорокалетних
детей, то о будущем общественном театре, и только один раз разговор затронул ее за живое, когда он спросил о Левине, тут ли он, и прибавил, что он очень понравился ему.
Но он чувствовал всю тяжесть своего положения и жалел
жену,
детей и себя.
Поживя долго безвыездно в Москве, он доходил до того, что начинал беспокоиться дурным расположением и упреками
жены, здоровьем, воспитанием
детей, мелкими интересами своей службы; даже то, что у него были долги, беспокоило его.
В столовой он позвонил и велел вошедшему слуге послать опять за доктором. Ему досадно было на
жену за то, что она не заботилась об этом прелестном
ребенке, и в этом расположении досады на нее не хотелось итти к ней, не хотелось тоже и видеть княгиню Бетси; но
жена могла удивиться, отчего он, по обыкновению, не зашел к ней, и потому он, сделав усилие над собой, пошел в спальню. Подходя по мягкому ковру к дверям, он невольно услыхал разговор, которого не хотел слышать.
«Скрыл от премудрых и открыл
детям и неразумным». Так думал Левин про свою
жену, разговаривая с ней в этот вечер.
Жена?.. Нынче только он говорил с князем Чеченским. У князя Чеченского была
жена и семья — взрослые пажи
дети, и была другая, незаконная семья, от которой тоже были
дети. Хотя первая семья тоже была хороша, князь Чеченский чувствовал себя счастливее во второй семье. И он возил своего старшего сына во вторую семью и рассказывал Степану Аркадьичу, что он находит это полезным и развивающим для сына. Что бы на это сказали в Москве?
Левин всегда отсоветовал
жене носить
ребенка в лес, находя это опасным, и известие это было ему неприятно.
Жена скажет: мы с Костей, как
ребенка, выхаживали эту телку.
Нельзя было не делать дел Сергея Ивановича, сестры, всех мужиков, ходивших за советами и привыкших к этому, как нельзя бросить
ребенка, которого держишь уже на руках. Нужно было позаботиться об удобствах приглашенной свояченицы с
детьми и
жены с
ребенком, и нельзя было не быть с ними хоть малую часть дня.
Собрали мокрые пеленки; няня вынула
ребенка и понесла его. Левин шел подле
жены, виновато за свою досаду, потихоньку от няни, пожимая ее руку.
— Чудак! — сказал Степан Аркадьич
жене и, взглянув на часы, сделал пред лицом движение рукой, означающее ласку
жене и
детям, и молодецки пошел по тротуару.
Алексей Александрович погладил рукой по волосам сына, ответил на вопрос гувернантки о здоровье
жены и спросил о том, что сказал доктор о baby [
ребенке.].
Он не мог теперь раскаиваться в том, что он, тридцати-четырехлетний, красивый, влюбчивый человек, не был влюблен в
жену, мать пяти живых и двух умерших
детей, бывшую только годом моложе его.
Вернувшись в начале июня в деревню, он вернулся и к своим обычным занятиям. Хозяйство сельское, отношения с мужиками и соседями, домашнее хозяйство, дела сестры и брата, которые были у него на руках, отношения с
женою, родными, заботы о
ребенке, новая пчелиная охота, которою он увлекся с нынешней весны, занимали всё его время.
Целый день этот Левин, разговаривая с приказчиком и мужиками и дома разговаривая с
женою, с Долли, с
детьми ее, с тестем, думал об одном и одном, что занимало его в это время помимо хозяйственных забот, и во всем искал отношения к своему вопросу: «что же я такое? и где я? и зачем я здесь?»
Как ни старался Степан Аркадьич быть заботливым отцом и мужем, он никак не мог помнить, что у него есть
жена и
дети.
Как убившийся
ребенок, прыгая, приводит в движенье свои мускулы, чтобы заглушить боль, так для Алексея Александровича было необходимо умственное движение, чтобы заглушить те мысли о
жене, которые в ее присутствии и в присутствии Вронского и при постоянном повторении его имени требовали к себе внимания.
Один низший сорт: пошлые, глупые и, главное, смешные люди, которые веруют в то, что одному мужу надо жить с одною
женой, с которою он обвенчан, что девушке надо быть невинною, женщине стыдливою, мужчине мужественным, воздержным и твердым, что надо воспитывать
детей, зарабатывать свой хлеб, платить долги, — и разные тому подобные глупости.
Когда я был еще
ребенком, одна старуха гадала про меня моей матери; она предсказала мне смерть от злой
жены; это меня тогда глубоко поразило; в душе моей родилось непреодолимое отвращение к женитьбе…
— Я действительно лгал, я не имел ни
детей, ни семейства; но, вот Бог свидетель, я всегда хотел иметь
жену, исполнить долг человека и гражданина, чтобы действительно потом заслужить уваженье граждан и начальства…
— Ведь я губернский секретарь. Какое ж мне могут дать выгодное место? Жалованье дадут ничтожное, а ведь у меня
жена, пятеро
детей.
Но от удовольствия ли или от чего-нибудь другого,
ребенок вдруг повел себя нехорошо.
Жена Леницына закричала...
— Трудно, Платон Михалыч, трудно! — говорил Хлобуев Платонову. — Не можете вообразить, как трудно! Безденежье, бесхлебье, бессапожье! Трын-трава бы это было все, если бы был молод и один. Но когда все эти невзгоды станут тебя ломать под старость, а под боком
жена, пятеро
детей, — сгрустнется, поневоле сгрустнется…
И так они старели оба.
И отворились наконец
Перед супругом двери гроба,
И новый он приял венец.
Он умер в час перед обедом,
Оплаканный своим соседом,
Детьми и верною
женойЧистосердечней, чем иной.
Он был простой и добрый барин,
И там, где прах его лежит,
Надгробный памятник гласит:
Смиренный грешник, Дмитрий Ларин,
Господний раб и бригадир,
Под камнем сим вкушает мир.
— Вот тут, через три дома, — хлопотал он, — дом Козеля, немца, богатого… Он теперь, верно, пьяный, домой пробирался. Я его знаю… Он пьяница… Там у него семейство,
жена,
дети, дочь одна есть. Пока еще в больницу тащить, а тут, верно, в доме же доктор есть! Я заплачу, заплачу!.. Все-таки уход будет свой, помогут сейчас, а то он умрет до больницы-то…
— Да-с… Он заикается и хром тоже. И
жена тоже… Не то что заикается, а как будто не все выговаривает. Она добрая, очень. А он бывший дворовый человек. А
детей семь человек… и только старший один заикается, а другие просто больные… а не заикаются… А вы откуда про них знаете? — прибавила она с некоторым удивлением.
Для того ль, чтоб, их схоронив, новых нажить —
жену да
детей, и тоже потом без гроша и без куска оставить?
Сошлись и от Капернаумовых: сам он, хромой и кривой, странного вида человек с щетинистыми, торчком стоящими волосами и бакенбардами;
жена его, имевшая какой-то раз навсегда испуганный вид, и несколько их
детей, с одеревенелыми от постоянного удивления лицами и с раскрытыми ртами.
— Эк ведь вам Алена-то Ивановна страху задала! — затараторила
жена торговца, бойкая бабенка. — Посмотрю я на вас, совсем-то вы как
ребенок малый. И сестра она вам не родная, а сведенная, а вот какую волю взяла.
Пускай лишусь
жены,
детей,
Оставлен буду целым светом,
Пускай умру на месте этом,
И разразит меня господь…
Зови меня вандалом:
Я это имя заслужил.
Людьми пустыми дорожил!
Сам бредил целый век обедом или балом!
Об
детях забывал! обманывал
жену!
Играл! проигрывал! в опеку взят указом!
Танцо́вщицу держал! и не одну:
Трех разом!
Пил мертвую! не спал ночей по девяти!
Всё отвергал: законы! совесть! веру!
— О! Их нет, конечно.
Детям не нужно видеть больного и мертвого отца и никого мертвого, когда они маленькие. Я давно увезла их к моей матери и брату. Он — агроном, и у него —
жена, а
дети — нет, и она любит мои до смешной зависти.
— Замученные работой
жены, больные
дети, — очень трогательно перечислял поп. — Грязь и теснота жилищ. Отрада — в пьянстве, распутстве.
По утрам, через час после того, как уходила
жена, из флигеля шел к воротам Спивак, шел нерешительно, точно
ребенок, только что постигший искусство ходить по земле. Респиратор, выдвигая его подбородок, придавал его курчавой голове форму головы пуделя, а темненький, мохнатый костюм еще более подчеркивал сходство музыканта с ученой собакой из цирка. Встречаясь с Климом, он опускал респиратор к шее и говорил всегда что-нибудь о музыке.
— Он убит теми пулями, которые убили тысячи ваших товарищей,
жен,
детей… да!
Сижу, чувствую, что покраснел, а он с
женою оба смотрят на меня счастливыми глазами и смеются, рады, как
дети!