Неточные совпадения
В это время явился
поэт лавреат Теннисон с
женой, — это было слишком много лавров, и я по тому же беспрерывному дождю отправился в Коус.
И пошел одиноко
поэт по бульвару… А вернувшись в свою пустую комнату, пишет 27 августа 1833 года
жене: «Скажи Вяземскому, что умер тезка его, князь Петр Долгоруков, получив какое-то наследство и не успев промотать его в Английском клубе, о чем здешнее общество весьма жалеет. В клубе не был, чуть ли я не исключен, ибо позабыл возобновить свой билет, надобно будет заплатить штраф триста рублей, а я бы весь Английский клуб готов продать за двести рублей».
Когда-то он перевел с немецкого какое-то важное сочинение какого-то важного немецкого
поэта, в стихах, умел посвятить свой перевод, умел похвастаться дружбой с одним знаменитым, но умершим русским
поэтом (есть целый слой писателей, чрезвычайно любящих приписываться печатно в дружбу к великим, но умершим писателям) и введен был очень недавно к Епанчиным
женой «старичка сановника».
Славные в ней были люди, среди них имелись и крупные известности, как, например, Н. П. Киреев, его
жена «гран-дам» Е. Н. Николаева-Кривская, актер-поэт Н.С. Стружкин, а нередко заезжали гастролеры из столиц. В числе последних была и служившая в Тамбове инженю Наталья Агафоновна Лебедева с мужем.
— Художник-с, — начал Фридрих Фридрихович, не отвечая Истомину и касаясь теперь руки солидного гостя, — совсем особое дело. Художник,
поэт, литератор, музыкант — это совсем не фамилийные люди. Это совсем, совсем не фамилийные люди! Им нужно… это… впечатление, а не то, что нам с вами. У нас с вами, батюшка мой, что жена-то? копилка, копилка. Ну, а их одна вдохновляет так, другая — иначе, их дело такое, а не то что по-нашему: сидеть да женины ноги греть. Это совсем не то, что мы с вами: им
жен не нужно.
Когда при этой смете было упомянуто про дело о денежных недоразумениях между Н. А. Некрасовым и покойною первою
женою Николая Платоновича Огарева, Ничипоренко вступился было за
поэта и хотел представить все дело об этих денежных недоразумениях апокрифическим; но, во-первых, оказалось, что хозяйка хорошо знала это дело, а, во-вторых, знал хорошо эту историю и Бенни, и знал он ее от самих гг.
Нельзя было не заметить, что
поэт, искренне любивший красавицу
жену, носил в груди горячую рану, нанесенную черными глазами Варвары Андреевны.
Матушка, кажется, больше всего была тем утешена, что они «для заводу добры», но отец брал примеры и от «больших родов, где много ведомо с немками браков, и все хорошие
жены, и между
поэтами и писателями тоже многие, которые судьбу свою с немецкою женщиною связали, получили весь нужный для правильной деятельности покой души и на избрание свое не жаловались».
Граф Кушелев-Безбородко держал тогда открытый дом, где пировала постоянно пишущая братия. Там, сначала в качестве одного из соредакторов"Русского слова", заседал и An. Григорьев (это было еще до моего переселения в Петербург), а возлияниями Бахусу отличались всего больше
поэты Мей и Кроль, родственник графа по
жене.
От того же П.И.Вейнберга (больше впоследствии) я наслышался рассказов о меценатских палатах графа, где скучающий барин собирал литературную"компанию", в которой действовали такие и тогда уже знаменитые"потаторы"(пьяницы), как Л.Мей, А.Григорьев,
поэт Кроль (родственник
жены графа) и другие"кутилы-мученики". Не отставал от них и В.Курочкин.
Сам Иннокентий Тихонов Беспрозванных был степенный мужик-скопидом, хотя еще совсем молодой, — ему было лет тридцать пять. В хозяйстве и скопидомстве была ему примерною помощницею
жена его — Татьяна Дмитриевна, красивая баба лет двадцати шести, один из типов тех русских крестьянок, дышащих красотой, здоровьем и силой, о которых сложилась народная поговорка: «Взглянет — рублем подарит», — и о работе которых на пашне так красиво сказал
поэт: «Что взмах — то готова копна».
Молодой супруг вез свою молодую
жену в Италию, страну, как бы созданную для влюбленных и воспетую в этом смысле
поэтами всех времен и народов.
Обманутый ложью
поэтов, провозгласивших вечную дружбу и любовь, я не хотел видеть того, что каждодневно наблюдает из окон своего жилища мой благосклонный читатель: как друзья, родные, мать и
жена, в видимом отчаянии и слезах, провожают на кладбище дорогого покойника и по истечении времени возвращаются обратно.
Я знаю, что
поэты никогда не бывают так голодны, как Сирано, и так умеренны, как он, и если целуют руки у прислужниц, то только у своих и притом в отсутствие
жены.